Пока Полина говорила про себя, она еще держалась, а тут расплакалась. Толик обнимал ее, и думал о том, как ненавидит ее отца и Эмиля. И о том, что у него почти нет близких, и что он далеко не так плох, как они оба. А мог бы стать, наверное, но ему и его гипотетическим родным повезло.
— Как же так, Полиночка, почему с тобой, и твоей сестрой.
— И потому что с каждым может случиться. И потому что такая семья. И вообще я могу уже давно об этом нормально рассказывать, просто в этом баре все дурацкое!
— Дебильный бар, да! Нахрен его!
— Нахрен полицию! Нахрен уродский бар!
— Хочешь, разгромим его? Или хочешь, я сам побью его за тебя?
Полина активно закивала и даже улыбнулась, стирая слезы ребром ладони. Их столик вместе со стаканами, бутылкой и пепельницей полетел вниз. Полина вздрогнула от громкого звука, а потом засмеялась.
— А потом мама сошла с ума! У нее была длительная жесткая депрессия, мы с отцом боялись, что она убьет себя! — Полина прокричала эту фразу, будто в помещение была громкая музыка, которую она пыталась заглушить. Но была тишина. Полина вскочила со стула и пнула не разбившийся стакан, а потом и сам стул. Толик наступил на стекло на полу.
— Мы ее даже в психушку клали! А потом я поняла, что это временное «мы» губительно для меня! Это я про отца, я ненавидела его, он тоже был от себя не в восторге кстати. Я съехала от них. Теперь мы редко видимся, только с мамой, да и то, ей это не слишком идет не пользу, а я, кажись, сдалась, и тоже мало стремлюсь встретиться.
Полина сбила и стул Толика, а потом вприпрыжку направилась в сторону барной стойки.
— Но мне не становилось лучше, и года через два я стала ходить на психотерапию! Вроде стало полегче, я даже снова завела отношения с мальчиком, с Витей, который так тебя заинтересовал. А когда я закончила учебу и вышла на работу, вроде бы совсем выправилась!
Полина швырнула шейкер Лазера, который ударился об пол с таким звуком, будто бы он был мраморным.
— Так я слышал, что море вроде бы от всего лечит, не?
— Скорее киты. Вот, и все прошло казалось, а теперь я вдруг я придумываю магию вместо всего этого.
— Да чего ты, я бы, может, тоже хотел, просто у меня фантазия не такая.
— Я бы точно на твоем месте придумала!
— А чтобы придумала?
— Может быть так: ты был бы межгалактическим контрабандистом, который перепродает редкое топливо далеких погибающих планет. А до этого ты был бы охотником за головами вместе со своим смурным напарником Чеславом. Вы бы летали на звездолете и ловили бы за деньги всяких инопланетян. Но ты бы часто облучался солнечной радиацией, и тебе бы постоянно приходилось вкалывать лекарство, от которого ты немножко ехал крышей. И называлось бы оно Vi-NT или как-то так.
Полина начертила пальцем у него на руке воображаемые буквы его лекарства. Ей сразу захотелось продумать всю его историю, такого совсем не японского ковбоя Бибопа. Его мать бы сбил на звездолете какой-нибудь марсианин (а это была бы самая богатая и влиятельная планета), и Толик Композитор всю жизнь неосознанно бы стремился к деньгам, чтобы попасть на Марс и отомстить злодею. А его отец, бывший межгалактический спецназавец, был бы заключен на планете Земля, оттого бы он и спивался, что не мог из-за запрета о вылете отомстить за смерть любимой. А наказан он был за то, что слишком злоупотреблял звездным атмосферным спиртом. И бил он Толика потому, что мечтал, чтобы тот пошел по его спецназовским стопам, и был готов ко всему. А ребенок у Толика был бы с щупальцами, потому что Рита была бы совсем с другой планеты.
— Мне нравится, что я был бы таким героем. Не особо хорошим парнем, но все-таки.
Она подумала, пускай она оказалась вовсе не волшебницей, но вдруг и Толик — не бандит, а все-таки межгалактический охотник за головами, который не пускает себе винт по венам? Или если она утрировала свою жизнь, то может, он, наоборот, офисный работник, которого недавно повысили до замглавы отдела, но он не во время сдал отчет, и теперь у него проблемы. Но вслух она не стала об этом говорить, она понимала, что в этой фантазии есть оттенок грусти, она обидная, поэтому пожалела его и не продолжила дальше.
И какую волшебницу изнасилует хачик и косвенно убьет младшую сестру?
Хотя она не могла не признать ни без стыда, что в смерти родственника было что-то драматично-героическое. Вот если бы она в фантазиях продолжала свою историю, то она стала бы великой волшебницей и прокляла бы и Эмиля, и Отабека, и всю чернокнижную рать. Если делать ее историю более реалистичной в воображении, то она, не-волшебница-Полина, должна была бы пойти в полицию, а потом выиграть дело против них на суде. А если еще добавить реализма, то оставить со всем разбираться отцу, как она и сделала. Она не интересовалась, отомстил ли он, но раз в рассказе Толика Эмиль фигурировал как его начальник, и значит, вряд ли. Но не самой же ей было организовывать собственную ОПГ и валить Эмиля.