— А как думаешь, а такой космический герой смог бы на какой-то планете найти себе великую волшебницу?
— Смог бы, — Полина засмеялась, — А приколись, если это и есть твое задание. Вот мы с тобой, оказывается, связаны через этого твоего Дядю. А вдруг он сказал тебе найти меня и привести к нему, чтобы расправиться со мной на глазах у моего отца, и ты все это время мне голову морочишь?
Толик резко схватил ее за руку.
— Ты же знаешь, что это не так?
— Дурак, что ли? Я шучу.
Они поцеловались, потерлись друг о друга носами, и Полине захотелось разбросать по полу весь оставшийся лед, чтобы вдруг не вспомнить чего-то еще неприятного. Она легко вывернулась у Толика из рук, подошла к ведерку со льдом и пнула его.
— Нахер бар, поехали ко мне!
— О, красавица уже в нужной кондиции, я вызываю такси.
Толик разбил бутылку с сиропом со стойки Лазаря.
— Блин! Вы вообще представляете, как тяжело отмывать сладкое? Пол будет липнуть еще, блин, неделю!
Голос принадлежал официантке, он сразу вызвал раздражение у Полины. Ей было грустно и ужасно, но это была какая-то интимная боль, которой она могла поделиться только с Толиком. Глупая официантка была некстати даже больше, чем немного чокнутый Лазарь. Она подъехала на роликах к Толику, и стала пытаться собрать осколки тряпкой в совок, ноги у нее при этом комедийно разъезжались, будто бы она была персонажем мультфильма.
— Зачем ты это убираешь? — задумчиво спросил Толик. Полине стало даже чуточку смешно, будто Толик вкладывал в этот вопрос куда более экзистенциальный смысл: зачем ты вообще существуешь? Зачем выполнять эту работу, которая не приносит ни кому особой пользы и радости?
— Для того чтобы ты спросил, не понятно что ли?
Полина подумала, что, может быть, если с ней не разговаривать, она соберет осколки и уйдет. Но у нее у самой появлялась едва преодолимое желание поболтать с ней, и даже если бы она начала подавать Толику знаки держать рот на замке, вряд ли бы она не сдалась первой.
— Может, тебе помочь? Давай сгоняю с тобой в подсобку, там наверняка есть еще щетка.
Она сама понимала, что это был глупый план, официантка бы не вывела ее из бара, чтобы дать ей веник, скорее, она достала бы его из темноты. Полина совершила эту попытку скорее от скуки, которая тут же накрыла ее при появлении официантки. Вот они были с Толиком вдвоем, открытые друг для друга, это было хорошо, правильно, интересно, а она вмиг разрушила их идиллию.
— Ой, себе сначала помоги. Богатые тоже плачут, да?
— Не, с этого же денег не заработать.
— Смотря кому. Вот я однажды выплакала у отчима деньги на новые кроссовки.
Полина закатила глаза, ей не хотелось слушать слезливую историю бедной официантки, у которой отчим, наверняка пил и бил ее вместе с матерью. По крайней мере, Полина где-то в фильмах слышала такие истории, и образ у нее был самый пригородно-американский. Значит, и подавать она должна не блинчики, а панкейки, а подливать кофе из термостойкого кувшина.
Официантка собрала все осколки и довольно лениво потерла прилипший сироп. Она устало почесала лоб и махнула рукой на лужу.
— Сигаретки для дамы не найдется? — спросила она у Толика. Он был явно расстроен ее появлением, но не так раздражен. Он дал ей сигарету и сам ей подкурил.
— Сестренку твою, само собой, капец жалко. Твоей матери, конечно, повезло ходить потом по врачам. Вот у меня мать потеряла первого, так потом за жизнь настрогала еще семь, говорит, все того забыть пыталась. И надо оно ей, конечно, работать, ухаживать за детьми, да еще и мужика себе искать при деньгах, то еще удовольствие. В итоге все себя чувствовали брошенными, она тоже, потому что не только детям, а даже второму мужу достаточно внимания не уделяла.
— Ну началось, — пробормотала Полина. Она была готова сколько угодно слушать истории Толика и его семьи, потому что она хорошо его чувствовала, но проблемы других людей ее сейчас не интересовали. Нужно было разобраться сначала в себе и в нем.
— А вот глубины лично твоей проблемы я не понимаю. То есть, никто не говорит, что это хорошо, жаль, конечно, что с тобой такое произошло. Но все-таки, блин, не до разрыва отношений с неплохими родителями, проблемами с мужиками и, тем более, не до побега в фантазии. Это ты даешь, подруга вообще. Вас папочка обеспечил так, что вы с мамой четырнадцать лет смогли жить в роскоши, ездить по заграницам да еще и содержать маминого хахаля. Ты и сейчас небось вся в бриллиантах при машине и собственной квартире, в двадцать пять лет-то. Да и в восемнадцать, наверняка, все было то же самое. И чего из этого ты сама добилась? Ой, только не говори про свое образование, даже если ты вдруг бесплатно училась, в чем я сильно сомневаюсь, при более тяжелой жизни ты не смогла бы получать удовольствие от своих морей. Жила бы в общаге, работала по ночам, и какая тут уже любовь к акулам? И вряд ли твоя работа приносит деньги, но ты-то можешь не париться. Ради такой жизни можно разок и ноги раздвинуть перед неприятным мужиком за грехи отца. Хоть какая-то плата с тебя.
Полине никто ни разу не говорил ничего подобного. Она в принципе старалась избегать этой темы в беседах, но если все-таки с ней говорили об этом, то в основном сочувствовали. Иногда она представляла, что кто-то захочет ее устыдить, но убеждала себя, что люди все-таки считают, что дети не должны страдать за родителей, как и расплачиваться за то, что они им дали, кроме как помощью и благодарностью.
— Ты нахера это говоришь, больная?! — Толик пнул ее совок и сделал шаг к ней. Официантка сразу отъехала от него на несколько метров.
— Ну серьезно, у меня есть подруга, она проститутка. Зарабатывает и ничего, живет как-то.
— Да и шляйся сама по подворотням, не все должны так жить и претерпевать!
Никто, Толик, не должен, хотелось добавить Полине, но горло было будто забито ватой, и она ничего не могла сказать.
— Сам из подворотни вылез, в ней же тебя и пристрелят!
Полина испугалась, что Толик может снова достать пистолет, но он только прорычал что-то неприятное, и продолжал идти в сторону официантки, которая отъезжала все дальше.
— Короче некогда мне с вами болтать! У меня тут есть клиент и покруче! Влиятельнее вас обоих и еще десяти таких же вместе взятых! Пойду, налью ему кофе!
— Папа? — спросила Полина за мгновение до того, как в темноте загорелся круг света над столиком.
Глава 11 — Дурная кровь, побег и нападение
Официантка скрылась в темноте, когда он практически догнал ее. Ему хотелось схватить ее, и что сделать дальше, он еще не решил. Извиниться перед Полиной, по крайней мере. Где же женская солидарность, он думал, что все девочки всегда на стороне жертвы и не винят ее за то, что ей не кажется нормальным скотское обращение с собой. Ему казалось мерзким убеждение, что нормально жить плохо, стыдно, чтобы у него не случалось, он всегда стремился наверх, хоть сейчас в этом баре его решения казались идиотскими. Его бедная трогательная Полина наверняка испугалась ее слов, ее бы утешить, защитить, но их еще не оставили вдвоем.
Загорелся круг света, за столиком сидел крупный мужчина, уже стареющий, но до звания деда его морщинам не хватало глубины. Лицо у него было страшное, будто все переломанное, хотя сложно было назвать какой-то конкретный дефект, но держался он достойно. Спокойно так, величественно даже. Его пальцы украшали синие нарисованные перстни, и Толик не удивился бы, если бы обнаружил наколотые звезды у него на плечах.
Теперь у официантки в руках вместо совка был чайник, из него она налила кофе в маленькую кружку, которая почти комедийно смотрелась в его больших руках. Мужчина не посмотрел на нее, только махнул рукой, чтобы уходила, и официантка действительно снова скрылась.