А по окончании рабочего дня Синицын немедленно увел Миддлемиста, бросив на прощание недобрый взгляд на Никиту. Грег приготовил парню сюрприз. Он полдня проверял сайты и выяснил, что на крыше одной из высоток есть крытая оранжерея, и там проводится выставка экзотических бабочек. Синицын решил, такое Миду должно понравиться, и не ошибся. Приглашенные лепидоптерологи рассказывали интересные факты о насекомых, о различиях видов и особенностях их поведения, и воспользовавшись тем, что помещение крытое, под конец лекции выпустили в зал множество бабочек. Те, словно красочные фантики, вмиг разлетелись по оранжерее, садились на людей. Одна устроилась на голове Мида, и стала похожа на живую заколку. Синицын мгновенно сориентировался и сфотографировал парня на камеру мобильного телефона. У Грега появилась заставка на рабочий стол, а также на контакт Альба.
Миддлемист часто улыбался, охотно болтал с мужчиной, рассказывал о себе и наслаждался обществом Синицына. В благодарность за доставленное удовольствие он привел Григория в свой любимый ресторан, где подавали изумительные макароны любых видов. Они готовились непосредственно в ресторане перед самой подачей на стол и были свежайшими, как и подаваемые к ним заправки и соусы.
Синицын отвез Альба домой и долго целовал своего невероятного мальчика на прощание, пока у обоих не онемели губы. Мид же то прижимался к Григорию теснее, то наоборот отходил на шаг. Ему нравилось происходящее, но он видел неприкрытое желание, плескавшееся в глубине расширенных зрачков мужчины. Тому явно приходилось сдерживаться, и Альба чувствовал себя виноватым за это и одновременно благодарным за терпение и неторопливость. Парень не готов к продолжению, и он ничего не может с этим поделать. Последними, перед кем Мид настолько сильно открывался и кому доверял, были его родители, а после их смерти прошли восемь лет полных одиночества и коротких ничего не значащих связей. То, что его целует мужчина, Мида не смущало, ему нравился Грег как человек, нравилось проводить с ним время, чувствовать его тепло и общность с ним, видеть эти невозможно синие глаза, которые казались светлее при солнечном свете, и темнели, когда мужчина испытывал сильные эмоции. Много значила и открытость Синицына, то, что он не играл, а сразу высказал свое желание по отношению к Альбу.
На работе у Синицына творился бардак, мужчину постоянно просили просмотреть обновленные данные, даже выделили человека, занимающегося сортировкой бумажек и прочей черновой работой. От монитора компьютера жутко болели глаза, мужчина уставал и с нетерпением ждал каждого вечера, чтобы встретиться с Мидом, он решил не отступать и использовал любую возможность проводить как можно больше времени с любимым.
Конечно же частые приходы Синицына в цветочный магазин не оставались незамеченными для сотрудников, как и непонятное напряжение между мужчиной и Никитой. Причем Ягдин искренне недоумевал, где перешел дорогу Григорию. Даже пытался расспросить об этом Альбу, но парень только улыбнулся и смущенно отвернулся. В этот момент в салон вошел Синицын, и с такой ненавистью посмотрел на Никиту, что тот предпочел ретироваться. Заговорить он больше не пытался.
Сотрудники обменивались многозначительными взглядами, но отношений между Синицыным и Миддлемистом не обсуждали. В этом и не было необходимости, улыбка второго и полный нежности взгляд первого говорили за них. Да и контингент подобрался на редкость замечательный, сотрудники радовались, что их молчаливый друг словно расцветает. Ведь так горестно смотреть на потухший взгляд и невысказанные, запрятанные глубоко внутрь, эмоции, будто человек покрылся слоем пыли.
Вечерами мужчины нередко катались на мотоциклах. Мид показал свой излюбленный маршрут, в конце которого их ждал небольшой водоем. Луна и звезды отражались от зеркальной глади, легкая рябь рассеивала свет на мириады маленьких огней. Словно живые кусочки искристого счастья, они притягивали взгляд и успокаивали душу.
Мужчины полюбили сидеть на берегу, расстелив плед на прогретой за день земле. Синицын обнимал со спины Мида, а тот, удобно устроившись в кольце рук, опирался на его грудь. Спокойное молчание, тихие разговоры, горячее дыхание над самым ухом, веселый смех... Альба купался в нежности, словно одурманенный, льнул к Синицыну, вдыхал его запах, которым пропитался сам. Миду становилось так хорошо рядом с Грегом, что парень невольно вздрагивал. Стоило только представить окончание сказки – и горло перехватывало спазмом, лишь теплая рука в волосах и нежные поцелуи возвращали равновесие. Альба каждый раз ругал себя за доверчивость, но словно мотылек, летящий на свет, тянулся к Грегу. Лучше риск, чем одинокое блуждание в темноте, где все пустое и бессмысленное...
График Синицына становился все напряженнее. Весь день мужчина проводил на работе, частенько приходилось задерживаться, потом он заезжал к Миду в салон или домой, иногда они ужинали вместе или выбирались в город, порой у Грега не оставалось выходных на себя: начальник подкидывал работы. Синицын вздыхал, но делал, он не любил подводить людей.
Григорий постоянно ходил сонным, но стоило ему увидеть Мида, как в душе наступала весна. Но сегодня рухнуло все.
Синицын разобрался с делами и позвонил Альбу. Завтра у обоих намечался выходной, и мужчина хотел провести как можно больше времени вместе, но Миддлемист отверг приглашение с несвойственной ему настойчивостью. Синицын уловил в его голосе резкие и злые нотки. Грег не знал что и думать, некстати вспомнилось лицо Ягдина и то, как Альба улыбается Никите... Синицын сорвался с места и меньше чем за час добрался до дома флориста.
Григорий настойчиво вдавливал кнопку дверного звонка, чем дольше не открывал Мид, тем сильнее себя накручивал мужчина. Он от души пнул дверь, и в эту минуту щелкнул замок, Синицын рассердился окончательно. На пороге стоял вспотевший и тяжело дышащий Альба в одних шортах.
— Черт... – взвыл Грег. – Где он?
— Кто? Я один живу. И что ты ту делаешь? — парень оторопел, не зная, что сказать. Грег выглядел злым и уставшим, глаза потемнели.
Синицын жалобно посмотрел на Мида:
— Почему ты раздетый?.. И не хочешь меня видеть?..
Альба тяжело вздохнул. Он давно заметил, насколько ревнив Грег. Но это была приятная ревность, совсем не обидная, не касавшаяся вопроса доверия. Просто Синицын считал Мида привлекательным для остальных людей, вот и не мог спокойно относиться к чужому вниманию к Альбе.
— Гриш, я на тренажерах занимался. А от встречи отказался, — Альба пригладил влажные от пота волосы, — не могу подобрать слова... Ты посмотрись в зеркало и подумай, я душ приму и вернусь. Там на столе салат и запеченная форель в холодильнике, поешь обязательно.
Синицын проводил тяжелым взглядом Мида и повернулся к зеркалу на стене, покрутился, разглядывая себя так, словно видел в первый раз, но ничего не заметил. Все как обычно. Грег ушел на кухню, помешал салат – греческий, свой любимый, — и скривился, еда точно в горло не полезет. На столе лежали порционные куски рыбы, разложенные по пакетикам, Синицын открыл холодильник – на каждой полки по нарезанной рыбе, заглянул в морозилку – то же самое. Странно, раньше такой любви к форели Грег за Мидом не замечал.