Альба вздрогнул, и посмотрел на Синицына как на предателя. Ореховые глаза затопили боль и отчаяние, а затем их сменила тихая ярость. Чувствуя себя обманутым, Мид рывком поднялся из-за стола и молча покинул квартиру.
Григорий так и остался на месте, не переставая, мешал ложечкой чай. Он ведь прав? Правда? Злость поможет забыть его быстрее, у Мида вся жизнь впереди. И плевать, что Синицын хотел быть ее частью.
А в коридоре сидел Тай и, изредка придушенно пища, царапал закрытую Мидом входную дверь.
глава 12
Время шло. Григорий больше не появлялся по вечерам в салоне, что не укрылось от остальных работников, но они тактично молчали, а в повседневной жизни мужчины не пересекались вообще, даже случайно. Альба вновь становился замкнутым, рассеянным и отчужденным, он не всегда откликался на собственное имя, и все время ходил понурый.
Марина получила желаемое, но не в том виде, на который рассчитывала. Григорий лениво поддерживал разговор, его взгляд потух и ничего не выражал. Прожитые дни мужчина лениво отмечал по смене чисел на календаре. Утро означало подъем и завтрак, потом на работу, а вечером домой, покормить Тая и в душ, затем спать, а завтра вновь все повторялось. Сотрудники беспокоились о здоровье мужчины, шеф предложил взять пару отгулов, но Синицын отказался. Перспектива сидеть дома в одиночку не вдохновляла.
Марина уперлась и отказывалась понимать, с чем играет. Как бы ни хотелось, но нельзя заставить кого-то полюбить тебя. Человеческие отношения тонкая и неисследованная область, где симпатии идут от сердца, зачастую споря со здравым смыслом. Но Марина отнекивалась и верила, что все зависит от количества приложенных усилий. Чем больше вклад, тем существенней отклик. Синицын же испытывал ее терпение, абсолютно не реагируя на поцелуи и касания. Марина давно бы затащила его в постель, но вот только страх, увидеть там абсолютное «бревно» останавливал. Столь наглядная демонстрация ее несовершенства – серьезный удар по самолюбию. И так какой-то флорист, ко всему прочему парень, отнял у нее ее мужчину, а в том, кому на самом деле должен принадлежать Синицын, Марина не сомневалась.
Григорий не старался выглядеть безразличным, он просто не мог забыть Мида и постоянно о нем думал, вспоминал проведенное вместе время, прокручивал в голове поступки и по новому смотрел на ситуацию. Без Альба было так больно, что хотелось наплевать на все и всех, пусть хоть весь мир от него отвернется, лишь бы Мид снова оказался рядом. Синицын ошибся, допустил огромный просчет, и теперь его недоверие оборачивалось кошмаром наяву.
И хотя дни казались одинаково серыми и безликими, все же наступили выходные, Григорий двинул с работы домой, намереваясь закрыть глаза и хоть так забыть о кошмарной неделе. Но сон не шел, да и кот куда-то спрятался, чувствуя настроение хозяина, хотя до этого предпочитал спать в ногах или разваливаться посередине кровати. Синицын прикрыл глаза, внутри него расползалась пустота, накладывала запрет на любые эмоции, затопляла и пожирала изнутри, с каждой минутой отхватывая все новый кусок. И лишь сердце еще хранило образ Мида, а потому билось.
Григорий положил на лицо подушку и закричал так сильно, как только мог, стараясь выплеснуть из себя боль, но ничего не помогало. Не зная куда деться, он взял ключи от мотоцикла и ушел гонять по дорогам за городом, пока не надоело. Пыльный и уставший, ничего уже не желающий, он стоял перед дверью Наташи, вдавливая кнопку замка.
Ему открыла рыжеволосая девушка в легком полупрозрачном халатике, выдав высокоинтеллектуальное «э-э-э», пошла звать Наташу.
— Нат, а это кто? – как-то ревниво спросила красавица.
Подруга окинула взглядом Синицына.
— Один унылый педик. Лис, побудь в гостиной, кажется, у нас с ним будет долгий разговор, — Наташа затянула в квартиру Григория и подтолкнула того в сторону кухни.
— Тогда я лучше поеду домой. Удачи вам разобраться со всем, — рыженькая улыбнулась и скрылась в спальне.
— Прости, я не вовремя. Испортил тебе свидание, — Синицын распластался на стуле и уставился в стол, идея с визитом оказалась неудачной.
— Ты всегда вовремя, Тиш. А теперь, — Наташа разлила коньяк по рюмкам и достала шоколадку, — пей.
— Не хочу.
— Я сказала, пей, и обе. Это сыворотка правды, она повышает давления и способствует процессу говорения. Так что быстро выпил и начал каяться. Что ты натворил?
Синицын недовольно скривился и принял «лекарство», закусив предложенным кусочком шоколадки. Жевал он долго, пока не стало совсем тяжко выносить суровый Наташин взгляд. Девушка старательно прожигала в друге дырки.
И Григорий начал каяться. Рассказал о Марине, о том, как заявился к Миду вечером и окончательно разругался с ним на следующее утро, когда Наташа впервые столкнулась с парнем. Говорил он о том, что понял свою ошибку, но за Таню все равно переживает, но ему плевать на работу и эту избалованную Марину. Он почти вот готов ее послать, но не совсем уверен и так далее.
Наташа слушала терпеливо, нервно скрестив пальцы рук, пока Синицын сам, закончив, не потянулся к бутылке коньяка. Но подруга отобрала ее, вручив оставшуюся половину плитки шоколада.
— Знаешь, она просто дочка богатых родителей, возможно, не умеет иначе добиваться чего-то желанного и для нее естественно использовать связи и положение своей семьи, — рассуждала Наташа. – Не подумай, я ее не защищаю. Тут дело в другом, — подруга резко нагнулась над столом и отвесила ощутимый подзатыльник Синицыну. – Ты чего учудил, балбесина?! Тебе же двадцать шесть лет! Ты взрослый мужик и та история десятилетний давности не повторится. Думал он о сестре, понимаешь ли, — причитала Наташа. – Включи мозги. Можно подумать ты Таньку не знаешь, свои – это свои. Ты ее семья, уж не знаю жениха, но мозг она в случае чего ему вправит. И без вариантов.
Синицын и сам понимал, что допустил ошибку. Действительно, он больше не маленький беззащитный мальчик, жалкий и растоптанный, оказавшийся под тяжестью осознания своих предпочтений, которые идут в разрез со всем, чему его учили. Когда возникло чувство противостояния себя большому и страшному миру. И, тем не менее, вместе с болью пришла и легкость от понимания неясной тревоги, того, чего в свое время не хватало.
Григорий родился в небольшом городе, рос жизнерадостным и общительным ребенком, легко сходился с людьми, нравился взрослым. В меру шумного и активного, его всегда окружали друзья, с ними же он охотно обсуждал девчонок и, когда знакомые стали все чаще ходить на свидания и обзавелись подружками, Синицын последовал их примеру.
Одна девушка сменяла другую, Григорий приобрел популярность у прекрасной половины, но восторга по этому поводу не испытывал, и все меньше понимал, чему радуются друзья и постоянно болтают о своих подружках. Синицына же не смогла зацепить не одна девушка, но среди них он прослыл внимательным и ласковым любовником, с которым можно приятно провести время. Григорий же все чаще задавался вопросом что с ним не так, пока однажды не оказался на квартире Дэна, своего одноклассника. Друг закатил вечеринку по случаю возвращения своего брата из армии. Конечно, Евгений оказался в центре внимания. Он флиртовал с девчонками, рассказывал о службе, выпивал со своими давними друзьями, травил анекдоты и делился армейскими байками, не забывал и о новых знакомых, став душой компании.