Сжав кулаки, Альба костяшками пальцев ткнул в кнопку дверного замка.
— Мид, — Григорий недоуменно моргнул, он как раз думал о парне, и тот теперь стоит напротив него, набычившийся и злой. Ореховые глаза сердито смотрят на мужчину.
А вот Тай церемониться не собирался и радостно приветствовал Мида. Альба, не обратив внимания на кота, прошел в квартиру, тесня Грега, пока тот не уперся спиной в стену напротив.
— Говори мне все, как есть и не увиливай. Прогнать не получится.
Синицын скривился, вот он шанс, который Григорий так хотел получить, но вот как-то слишком быстро он представился, мужчина не знал с чего начать.
— Да в общем дурак я, абсолютный.
— Говори мне то, чего я не знаю, — Альба ткнул пальцем в грудь Синицыну.
Такой злой, такой близкий и родной, Мид стоит совсем рядом, всего в паре сантиметров. Григорий испытал прилив нежности и попытался обнять парня, но получил по рукам и еще один тычок, теперь под ребра.
— Мне с самого начала стоило рассказать все тебе, — каялся Синицын. — Я столько раз просил тебя доверять мне, а сам подкачал.
— Переходи к сути.
И Григорий рассказал о Марине, о роли сестры в своей жизни, как переехал в Москву и почему перетрусил. Воспоминания из прошлого наслоились на новые неприятности, боязнь повторной огласки пересилила здравый смысл. В какой-то момент Григорию показалось, что быть однму проще, и тогда он воспользовался ссорой, чтобы оттолкнуть от себя парня. Синицын говорил долго, не пряча глаз, не подбирая слова, рассказывал, как на духу.
— Простишь? — Григорий задал волновавший его вопрос.
Мид молчал некоторое время, стараясь высмотреть что-то в глубине синих глаз.
— Да куда же я от тебя денусь, — перестал мучить мужчину Мид, обнял за талию и прижался.
Беспокойство последних дней отпускало, таяло под биением близкого сердца. Альба жарко поцеловал мужчину, игриво скользнул руками под рубашку и царапнул по животу. Синицын отвечал, стараясь выразить в поцелуи всю нежность и благодарность, которую испытывал.
Сильно смущаясь, но вполне уверено Миддлемист потянул Григория в спальню.
— Научи, — жарко выдохнул парень в самое ухо Синицыну, лизнул мочку, чуть прикусил.
— Уверен? — Григорий расстегнул пряжку ремня на джинсах Альбы и уложил Мида на кровать.
Потревоженный Тай спрыгнул на пол и забрался к себе в домик.
— Я дважды не повторяю.
Синицын действовал аккуратно, медленно раздел Альба и снял свою одежду. Покрывал поцелуями драгоценное тело, еле сдерживая собственное возбуждение. Это должен быть особенный раз для Мида, наполненный любовью и удовольствием.
— Вау! У тебя на ягодице родинка. Сексиии, — восторгу Григория не было предела.
— Заткись, я и так смущен, — тихо буркнул парень куда-то в подушку. — Ай! Ты что, ее лизнул сейчас? — Мид негодовал. — Извращенец.
— Я злой и страшный серый волк. Я в извращеньях знаю толк, — процитировал Синицын, когда-то встреченный в интернете стишок.
— Ты меня пугаешь.
— Ляг на животик.
— Нет, я хочу видеть твое лицо, — ответил Альба.
— Как скажешь, — согласился Грег, и новая нескончаемая цепочка поцелуев.
Мид нервничал, тянулся к Синицыну, практически повисая на мужчине, и целовал, целовал в ответ, веря, что поступает правильно, и у них все получится.
— Не бойся, — в какой-то момент шепнул Григорий.
— Мне неприятно, — Мид задышал чаще. – Странные ощущения.
— Тише, это даже не половина, — подался вперед Грег.
— Вытащи, — нетерпящим возражений голосом произнес Альба и стал аккуратно отодвигаться.
Ему было не столько больно, сколько не по себе. Внутри давило, распирало. Жутко стыдно. Грег ухватил парня за бедра и с силой прижал к себе, в глазах Мида показался страх, строгое и вроде даже злое лицо мужчины, лишало остатков мужества. Синицын сбавил обороты и легко погладил Мида по бедру, чмокнул в коленку.
— Верь мне и не забывай дышать, — мягко произнес Григорий.
Он нагнулся за поцелуем, одновременно проникая глубже и приподнимая ноги Альба, раскрывая того для себя.
Мид зажмурился и лбом уперся в плечо любовнику, мысленно жалея о своей затее. Пальцы помогли, конечно, но все равно больно. А на этих глупых форумах писали совсем о другом, и где это болезненно-острое удовольствие — непонятно. Художественная литература обидно расходились с реальностью. И только собственные упорство и гордость не позволяли спихнуть с себя Синицына и удрать. Может, немного надежды вносила и не пропавшая эрекция.
Альба стоически терпел, и Григорий это видел. Парень пыхтел как паровоз, волосы прилипли ко лбу и вискам, но при этом он молчал. Синицын обнял его за плечи и вошел наконец до конца, Мид мотнул головой и, ухватившись за Грега, попытался спрятать лицо у него на груди, но поза вышла неудобной, и он поставил подбородок мужчине на плечо.
— Мид, тише-тище, солн...
— Договоришь – убью, — прозвучало грозное над самым ухом.
Синицын замолчал и замер, лишь руки поддерживали Альбу. Мид прислушался к себе, пошевелился, стремясь устроиться с максимальным комфортом. Он хмурился или замирал, Синицын подтаскивал его к себе, стараясь отвлечь поцелуями, хотя Альба постоянно отворачивался. Но Грег пытался не дать ему зациклиться на неприятном.
— Итак. На чем мы там остановились? – вымученно улыбнулся Мид.
— Я чувствую себя изувером, — виновато произнес Грег.
Синицын мазнул губами по щеке, подушечками пальцев коснулся скул и совсем медленно задвигался, не отводя взгляда от лица Миддлемиста. У мужчины в свое время первый раз вышел чересчур резким и быстрым на полудобровольных началах, болезненным, чувства были слишком расплывчатыми, чтобы хоть одно вышло на первый план. Но боль Григорий помнил хорошо, а теперь он и сам ее причинял.
Мид задышал чаще, пульс вновь подскочил. Ощущения постоянно менялись, внося беспорядок и в мысли. Его распирало изнутри, хотелось соскочить и отползти подальше, чтобы никто не трогал. Но при этом где-то в районе солнечного сплетения зарождалось предвкушение, а в сводящих с ума метаниях виделась отчаянная привлекательность. Вроде, не так и плохо. И все же сердце билось мотыльком.
На самом деле, Альба мысленно чуть ли не к смерти готовился, поэтому проникновение не показалось ему таким уж чрезмерно болезненным, пугало чувство незащищенности, уязвимости. Сейчас Синицын вел его, делал что хотел, и приходилось доверять ему. Но ведь именно доверия им и не хватало, не единства в мелочах, а когда раскрываешь душу перед другим и не ждешь удара.
Мид посмотрел в голубые глаза, темные, затягивающие, а сейчас и обеспокоенно-сочувствующие. Он видел в них заботу и понимал, что секс для обоих сейчас похож на пытку. Альба подумал и выдал мало-мальски страстный стон, но Синицын не проникся и начал отстраняться.