Она взглянула в его довольное, раскрасневшееся от жара огня лицо и внезапно ощутила жалость к нему: какой он маленький и беспомощный! И подобно тому, как Господь много-много лет тому назад, она взяла чашку с водой, полотенце и, наклонившись, вымыла его израненные ноги. Затем разорвала чистую тряпку на узкие полоски, смочила оливковым маслом и перевязала его раны. Когда все было сделано, она уложила его вместе с сестренкой на козью шкуру и укрыла такой же шкурой. Хамид, благодарный и ничего не боявшийся, уснул почти моментально. А женщина села на ступеньку и сидела там долгое время, сложив на коленях руки и задумчиво глядя в темноту. Ее объяло торжественное настроение. Ей казалось, что в доме ее водворилось что-то незнакомое, чудесное и осеняет ее и спящих детей.
Она поступила по зову сердца, по принципу любви, хотя ничего не знала о Боге любви, который сказал: "Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает".
Глава 8
На следующий день к вечеру Хамид стоял у стен города, к которому так долго добирался. Он чувствовал себя покинутым и одиноким, как никогда раньше. Во время своего путешествия он тоже был одиноким, но не чувствовал этого так остро, ведь он был пастухом, привыкшим к уединению в горах.
Небо и безлюдье не таили в себе никакого ужаса, и он привык довольствоваться собственным обществом. Но это множество людей, мулов, коз, толкавшие друг друга в городских воротах, и толпа оборванных детей, чувствовавших себя в своей стихии, пугали его.
Хамид продолжал стоять в прохладной тени, падавшей от ворот, наблюдая за окружающим и обдумывая, как ему поступить дальше. Он помнил совет матери: не спрашивать никого. И так как она описала довольно подробно месторасположение этого дома, он решил, что сможет найти его сам, ни к кому не обращаясь. Еще он подумал, что надо подождать темноты, прежде чем войти в город. Так ему легче будет проскользнуть незамеченным. Но с наступлением сумерек он заметил, что владельцы магазинов включили свет по обеим сторонам улицы, и все проходящие по улице были видны как днем. Видимо, в этом устрашающем месте не бывает темноты и потаенного убежища. Но чем скорее он освободится от Кинзы, тем лучше.
Итак, Хамид робко пошел вдоль булыжной мостовой, восхищаясь прекрасными товарами, выставленными в витринах магазинов: яркие шелка и шали, разноцветные леденцы, разнообразные фрукты и хлебные изделия. Ему казалось, что все это сказка. Как зачарованный, с блестящими глазами он пристально вглядывался во всю эту красоту - волшебный город, где все сверкает и поражает великолепием, где, вероятно, никто не болеет, не страдает, не голодает, не мерзнет от холода. Мальчик совсем позабыл об одиночестве и страхе и внимательно вглядывался в лица прохожих, но ни один не улыбнулся ему, не посмотрел на него доброжелательно, никто не приветствовал его войти в этот город.
Так он дошел до фонтана, брызги которого летели во все стороны. Там он увидел девочку с ведрами. Она показалась ему очень доброй, и он робко спросил ее, как пройти к гостинице за базаром. Она указала ему направление и пошла домой.
До гостиницы было недалеко. Проход под аркой вел во двор, где было много мулов и ослов. Хамид увидел группы людей, приехавших на базар со своими товарами. Ему так хотелось войти и отдохнуть в соломе, но у него нечем было платить за место в гостинице. Кроме того, он чувствовал, что нужно покончить со своим делом этим же вечером.
Мальчику надо было идти по улице, которая находилась напротив гостиницы. Это была короткая улочка, упиравшаяся в глухую стену, а дом, как сказала мать, был самый последний налево. Нетрудно будет найти его, и Хамид уверенно зашагал вперед. Улица немного изгибалась в сторону, и он остановился. То, что он увидел в конце ее, чрезвычайно удивило его. При слабом свете уличного фонаря у последнего дома налево стояла толпа мальчиков, грязных, оборванных, как и он, в ожидании чего-то. Пока он наблюдал за ними, дверь дома отворилась, и луч яркого света упал на мостовую. Дети ринулись вперед, спотыкаясь друг о друга, и исчезли за золотым проемом двери. В этот момент он услышал шаги позади себя, и еще три оборвыша пронеслись мимо, скрывшись в доме.
В то время, как Хамид продолжал стоять в тени на том же месте, не отводя взгляда от широкого луча света на улице, из дома послышалось пение. Для большинства читателей это пение показалось бы пронзительным и немузыкальным, но Хамид никогда не слышал ничего более прекрасного.
Увлекаемый пением, он пробрался поближе, к самому крыльцу и осторожно заглянул внутрь. У него захватило дыхание от радости и волнения, потому что, глядя через коридор в другую комнату, он увидел на стене картину того Человека, который любит маленьких детей; на Его руках был маленький ребенок, а вокруг Него девочки и мальчики с поднятыми руками. Он улыбался, глядя на них, и, казалось, не хотел, чтобы они уходили. Хамид вспомнил неприветливые лица прохожих, этот Человек не был похож ни на одного из них. Он, конечно, также приветствовал бы и Кинзу, как тех детей на картине.