Когда Кинзе исполнилось десять месяцев, матери сделали предложение выйти замуж, и она не задумываясь приняла его, потому что у нее не было работы и не было больше денег, чтобы купить хлеба для детей. Их семья переехала в другой дом. Си Мухамед, ее муж, имел еще одну жену, но у нее не было детей, поэтому ему нужна была другая. Он не возражал также взять Хамида, потому что девятилетний мальчик будет приносить пользу - пасти коз. Против Рахмы он тоже ничего не имел - семилетнюю девочку можно использовать для работы в доме. Но что касается младенца, то он хотел избавиться от Кинзы: она не могла принести ни малейшей пользы в хозяйстве.
- Многие бездетные женщины будут рады получить девочку, - заявил он. - Почему это я должен растить чужого ребенка?
Но молодая жена разразилась слезами и отказалась выполнять какую-либо работу, пока он не изменит своего решения. С большой неохотой ему пришлось согласиться, чтобы Кинза осталась на время. Больше об этом не говорили. Но, возможно, что-то было сказано в отсутствии Хамида и Рахмы, и вот поэтому, очевидно, их мать держала при себе Кинзу и была такой испуганной.
Сверху раздался голос, чтобы он шел быстрее. Хамид поднял глаза: под старой изогнутой оливой стояла его мать. В руках у нее было два пустых ведра, а за спиной привязана Кинза.
- Иди скорее, Хамид, - нетерпеливо повторила она. - Как медленно ты поднимаешься! Спрячь ведра в кусты. Я принесла их просто для отвода глаз, чтобы выйти из дома, если бы Фатьма спросила меня, куда я иду. Пойдем со мной.
- Куда, мама? - удивленно спросил мальчик.
- Подожди, пока мы не завернем за гору, - ответила мать, быстро поднимаясь по крутому склону, покрытому зеленой травой. - Здесь нас могут увидеть и донести Фатьме. Не отставай от меня!
Они торопливо продолжали идти, пока не завернули за гору и не скрылись от посторонних взглядов. Молодая мать присела, развязала узел и посадила ребенка на колени.
- Посмотри на нее хорошенько, Хамид, - сказала она. - Поиграй с ней и дай ей цветы.
Удивленный Хамид долго, внимательно смотрел на какое-то необычное лицо сестренки, но она не ответила ему на его взгляд и улыбку. Казалось, она смотрит на что-то очень далекое, а его совсем не видит. С внезапным страхом он провел рукой перед ее глазами, но она не шевельнулась, не моргнула.
- Она слепая... - прошептал он.
Губы у него пересохли, лицо побледнело. Мать кивнула головой и быстро поднялась.
- Да, - подтвердила она, - слепая. А узнала я об этом давно, но не говорила ни Фатьме, ни мужу, потому что когда они узнают, то заберут ее у меня. Зачем им обременять себя слепым ребенком? Она не сможет работать и никогда не выйдет замуж... - ее голос сорвался, слезы застелили глаза, и она споткнулась на неровной дороге. Хамид удержал мать за руку.
- Куда мы идем, мама? - снова спросил он.
- На могилу святого, - ответила мать, - она за тем холмом. Говорят, что он сильный святой и многих излечил, но я не могла прийти сюда раньше из-за Фатьмы. Она постоянно следит за мной, а теперь думает, что я пошла за водой, и нам надо вернуться с полными ведрами. Я хотела, чтобы ты пошел со мной, потому что дорога пустынная, и я боялась идти одна.
Они молча взбирались на холм, пока не достигли пещеры, скрытой в кустах. Кусты были увешаны кусочками грязной бумаги, привязанными нитками к веткам. И каждый кусочек хранил грустную историю: больные, бездетные, нелюбимые - все приносили свое бремя к праху этого мертвого человека, и все уходили домой без исцеления, без утешения.
Они положили ребенка у входа в пещеру. Мать низко поклонилась, призывая имя Бога, о котором она ничего не знала, и имя Магамета. Здесь была ее последняя надежда. Пока она молилась, небо покрылось тучами, и холодная тень упала на ребенка. Он вздрогнул и начал плакать, ощупью ища руки матери. Женщина со страстным нетерпением и надеждой всматривалась в лицо дочери, затем подняла ее, разочарованно вздохнув. Бог не слышал - Кинза по-прежнему оставалась слепой.
Хамид, сидевший недалеко на корточках, поднялся и вместе с матерью и сестренкой стал быстро спускаться с холма. Солнце уже почти скрылось за горами. Казавшиеся черными на фоне предзакатного неба аисты с шумным клекотом пролетели мимо них. Разочарованный Хамид, бунтуя в душе, сердито хмурился на заходящее солнце - какая от него польза? Его маленькая сестричка никогда не увидит солнце. Богу, очевидно, все равно, и мертвый святой не пожелал ничего сделать, чтобы помочь. Может, маленькие девочки вне его поля деятельности?