Николай Викторович Агафонов
СВЕТ ЗОЛОТОЙ ЛУНЫ
повесть
В аул их привезли на рассвете. Сняли с головы мешки и вытолкали из машины. Гаврилов жадно глотал чистый воздух высокогорья. Пока несколько часов тряслись в машине, он чуть не задохнулся в этом невыносимо пыльном мешке. Оглядевшись, увидел, что стоят они возле небольшого двухэтажного каменного дома, прилепившегося к скале. Скала круто уходила вверх, метра через три-четыре переходя в террасу, на которой тоже располагался дом, вернее, обмазанная глиной небольшая сакля с плоской крышей.
Пленникам приказали сесть на землю. Гаврилов замешкался и тут же получил болезненный удар в плечо прикладом автомата. Он оглядел своих товарищей по несчастью.
Их было трое — один совсем молоденький солдатик и двое парней, с которыми он прибыл в Чечню на восстановление нефтеперерабатывающего завода.
Михаил Патриев и Илья Коваль — слесари наладчики, а он, Анатолий Гаврилов, — инженер фильтрационных систем. С солдатом они даже толком не успели познакомиться, так как того подсадили к ним в машину уже на выезде из Грозного.
Вид у Коваля был плачевный: кровоподтек на всю правую скулу и полностью заплывший глаз. Досталось бедняге, когда уже на выезде из Грозного попробовал сбежать. Чеченец, нагнавший его, сбил с ног и стал яростно пинать, норовя достать своим тяжелым армейским ботинком по голове.
Так бы и забил парня, если бы другие сопровождавшие не оттащили разъяренного соплеменника.
— Держись, Илья, — попытался подбодрить его Гаврилов, пока они тряслись в кузове крытого грузовика.
— Господи, — простонал Коваль, — зачем я только согласился ехать в эту несчастную командировку на Кавказ! Да лучше бы грузчиком на ликеро-водочный. Нет ведь: погнался за длинным рублем!
Гаврилов подумал: «А у меня и выбора не было. Фирма послала как специалиста, попробуй откажись, увольнять не будут, а просто не продлят контракта. Они теперь хитро делают — контракт только на год. И никакие тебе профсоюзы не помогут. Обещали охрану надежную. Какая тут, в Грозном, охрана поможет. Поди разберись, кто бандит, а кто не бандит. Все с оружием ходят. Да и милиция чеченская вся из бывших боевиков».
Нет, конечно, выбор у человека всегда есть, мог бы и не ехать. Жена с дочкой уговаривали. Соглашались даже на его увольнение с престижной и высокооплачиваемой работы, лишь бы муж и отец был жив и здоров. Просто он, как и Коваль, позарился на хороший заработок.
В советское время двести сорок рублей получал, и хватало. На курорт в Крым каждый год ездили по профсоюзным путевкам. А теперь чем больше зарабатываешь, тем больше не хватает. Машину новую надо, компьютер дочери надо, в Испанию на курорт съездить надо. Все надо, надо, а конца и края этому «надо» нет. А вот теперь конец есть. Здесь, в далеком, Богом забытом ауле, здесь и конец. Не будет за них фирма распинаться, выкуп выплачивать.
Гаврилов вдруг вспомнил отрезанные головы пяти британцев, показанные по телевидению, и содрогнулся. Господи, спаси и сохрани! «Вот я уже и молиться начал, — поймал он себя на мысли, — а дома, сколько жена ни просила, так в церковь и не пошел. И венчаться отказался. Теперь-то она, узнав о моем похищении, наверняка сразу в церковь побежала». От мысли, что за него молятся, Гаврилову как-то стало спокойней на душе. «Господи, если Ты есть там, на небесах, взгляни на нас, горемык несчастных, и помоги нам».
Чеченцы стояли в стороне, о чем-то переговариваясь между собой. Во двор вошли еще несколько боевиков, с головы до ног обвешанные оружием. Они громко смеялись, здоровались, обнимая друг друга. Вскоре один из них отделился от компании, не торопясь вразвалочку подошел и стал внимательно разглядывать пленных.
Выглядел он лет на сорок пять — пятьдесят, среднего роста, коренастый, с густой черной бородой. Из-под лохматых бровей недобро поблескивали темные глаза. От такого взгляда пленникам стало не по себе. Оглядев внимательно каждого, он уже было пошел к дому, но вдруг в задумчивости остановился, а затем вернулся и, указав стволом автомата в сторону Гаврилова, прохрипел:
— Фамилия?
— Чья, моя? — не сразу сообразил тот.
— Ну, не моя же, — рассмеялся чеченец.
— Гаврилов.
— Толик, значит? — обрадованно воскликнул чеченец, и его глаза потеряли тот холодно-зловещий блеск, что еще недавно вселял в души пленников смятение и страх. Теперь они светились неподдельной радостью и теплом.
— Да, Анатолий, — совсем растерялся Гаврилов.
— Ну, здорово, Толик. Не узнаешь? Джанаралиев я.
— Хамзат! — удивился Гаврилов, резко вскочив с земли.