– Не далее как прошлой ночью ты сказал мне... – Она запнулась, от глубины чувств голос ее сорвался. Она с трудом глотнула, вспоминая его слова; «Ради того, чтобы ты осталась со мной, я пошел бы и на подкуп, и на ложь». – Не надо больше лжи, Астон. Скажи мне правду.
Горло его сдавило, он попытался еще раз заслонить ее от боли.
– Ты не хочешь ее знать.
Гейти была на грани отчаяния, ей хотелось броситься на него и силой заставить все ей рассказать. Как он может думать, что она не хочет знать правду?
– Сейчас же, – только и смогла вымолвить она.
Лицо ее было отрешенным. Он тяжело вздохнул.
– Теодора нарочно упала с лестницы. Она хотела, чтобы ребенок родился мертвым. Она не желала, чтобы он жил. Когда она кричала от боли, она призналась, что упала не случайно. Она пыталась убить ребенка, но не себя.
Если раньше Гейти была в шоке, в ярости, то теперь казалась опустошенной. Горе переполняло ее. Как могла Теодора быть такой эгоистичной? Пускай она не желала, чтобы брат и сестра занимали место в ее жизни, но как могла она не хотеть свое дитя? Медленно она покачала головой.
– Нет, – прошептала она, не дыша.
– Лжец! – прошипел Тайтес, почти подпрыгнув на месте. – Мерзкий лжец!
Астон указал на Тайтеса пальцем. Глаза его сузились, но голос остался тихим.
– Не смей называть меня больше лжецом. Я устал это слышать. – Взгляд Астона переметнулся от Тайтеса к Гейти. – Ты хотела услышать правду. Я же предупреждал, что она тебе не понравится.
Гейти была не в силах вымолвить ни слова. Она закрыла глаза и сделала вдох: он причинил ей боль. Печаль переполнила ее. Она потеряла Астона. Она раскрыла перед ним душу, мечтала о будущем вдвоем с ним. Она любила его. Как мог он так поступить с ней?
– Ты ублюдок! Ты сделал ей ребенка, а потом убил их обоих! – снова заорал Тайтес.
– Нет! – Астон повысил голос. Он развернулся и снова указал пальцем в Тайтеса. – Твоя сестра была лживой, эгоистичной шлюхой, которая прикончила саму себя, пытаясь убить свое дитя!
Гейти рванулась, чтобы броситься на Астона с кулаками, но Тайтес опередил ее. Он размахнулся и ударил Астона в челюсть, отчего его голова откинулась назад. Астон сумел удержаться на ногах и нанес Тайтесу тяжелый удар под дых. Он закашлялся и согнулся пополам.
– Прекратите! – воскликнула Гейти, вставая между ними; ее била дрожь от страха, ярости и боли.
– Уйди с дороги! – прохрипел Тайтес, поднимая лицо – он был еще в согнутом положении. – Я убью его!
– Тайтес, прекрати это сумасбродство! – воскликнула Гейти, отталкивая его в сторону, когда он попытался пройти мимо нее. – Иди в конюшню и попроси Хэнка приготовить карету для нас. Мы уезжаем.
– Только я вначале...
Она дрожала так сильно, что еле держалась на ногах. Ей казалось, что с нее живьем сдирают кожу.
– Иди. Сейчас же. Я иду за тобой. Мы едем в Сиреневый холм.
После еще одного уничтожающего взгляда на Астона, Тайтес повернулся, чтобы уйти. Гейти заметила, что Альма, Джози и Мими стоят в дверях. Они расступились, чтобы пропустить Тайтеса. Она прочистила горло, надеясь придать своему голосу больше сил.
– Мими, иди собери маленький чемодан и жди меня на улице. Альма, Джози, вы извините нас? – Она не понимала, как ей удается оставаться такой вежливой.
– С вами все в порядке, мистер Астон? – спросил Джози.
Астон вытер уголок рта тыльной стороной ладони.
– В порядке. Делайте то, что велит Гейти. Слуги удалились, и после трех глубоких вдохов, которые совершенно не успокоили ее, Гейти повернулась лицом к Астону. Ей нужно было много времени, чтобы собрать все свои силы и сказать то, что должно было быть сказано, а потом покинуть этот дом. На подбородке Астона уже проступила багровая царапина. Она любила его и глубоко страдала, но ей пришлось сказать ему:
– Я не верю тому, что ты рассказал о моей сестре.
– Я знаю. Именно поэтому я не хотел говорить тебе правду.
– Мне придется уехать.
Он схватил ее за плечи; пальцы впились в кожу; сердце глухо стучало у него в груди, причиняя боль. В какое-то мгновение ему захотелось встряхнуть ее. Неужели не было никакой возможности избавиться от прошлого? Неужели то, что сделала с ним Теодора двенадцать лет назад, снова разобьет его жизнь? Неужели ему никогда не освободиться от ее мерзкой лжи?
– Нет. Черт возьми, Гейти, я не хочу разжалобить тебя, но, пожалуйста, перестань думать о том, что все это сделал я! Мне было семнадцать. Я не простил ее за то, что она сделала мне, но я совсем не желал, чтобы она или ее ребенок умерли такой смертью. Я сказал тебе правду о ее гибели.