Я повернула голову. Рюкзака не было. Снова повернула голову. Рюкзак убегал. Точнее его уносили чьи-то короткие, но шустрые ножки.
— Вор! — раздался мой собственный голос. — А ну верни мою вещь, ворюга!
Глава 8
За двадцать пять лет своей жизни я ни разу не сталкивалась ни с чем противозаконным. Господи, я даже никогда в метро не проскакивала без билета. И меня саму никто не пытался обмануть. Но, кажется, этот мир сразу решил кинуть меня в самую гущу событий.
— Стой!
Бежать и кричать то еще занятие, особенно если воздуха не хватает и легкие горят. Я надеялась, что кто-то остановит вора и поможет мне, но все, кто попадался на пути, просто отступали. И как же это похоже на людей в моем собственном мире! Редко кто решит вмешаться и помочь. Хоть здесь что-то общее.
Я продолжала бежать, лавируя между зданиями и прохожими. Ноги начинали подводить, и в какой-то момент я чуть не упала на землю, но успела выставить ногу вперед. На миг замерла, переводя дух, и словила быстрый взгляд вора. Он усмехнулся и нырнул в подворотню.
— Не уйдешь.
В голове бился голос дракончика, который, видимо, чувствовал, что происходит нечто опасное. Он не звал меня и не кричал, но я разбирала тот самый скулеж, который привлек в лесу. Ему страшно, и я боялась представить, что будет, если незнакомец откроет рюкзак и увидит малыша.
— Стой! — вытянула руку вперед. — Пожалуйста! — мой голос полон мольбы.
Вор замер перед небольшой стеной, через которую уже был готов перемахнуть. Он продолжал стоять спиной ко мне, видимо, решая, достойна я его внимания или нет.
— Ты можешь забрать все мои вещи, — я облизала пересохшие губы. — Но, пожалуйста, дай мне забрать из рюкзака что-то важное. Мне наплевать на все остальное, но одно-единственное. Точнее, один-единственный, — сделав глубокий вдох. — Там мой друг, — все же решилась сказать. — Верни его и можешь уходить. Я больше не стану тебя преследовать.
Конечно, без рюкзака и всех вещей будет сложно, но я что-нибудь придумаю. Самое главное сейчас — спасти дракончика и придумать, куда его спрятать. Я не смогу ходить с ним открыто. Черт. Почему я не захватила кофту? Могла бы завернуть малыша в нее. Могу и футболку использовать, но ходить в белье по городу это явная дорога в темницу.
— Ты можешь опустить его и отвернуться, — сделала шаг вперед. — Обещаю, что не сбегу. Не могу объяснить, но нельзя, чтобы его кто-то видел. Это может быть опасно для твоих глаз, — мозг начал судорожно соображать. — Ты можешь ослепнуть, если взглянешь на него. Или превратишься в камень.
Здравствуйте, мифы Древней Греции и Медуза. Но это ведь какой-то фантастический мир, вдруг здесь подобное возможно.
Воришка медлил. Он обернулся, удерживая в руках рюкзак. На мгновение мне показалось, что он поверил и сейчас пойдет на встречу.
— Нет!
Звук разъезжающейся молнии был такой громкий, что практически оглушал. Я дернулась вперед, вытянула руку с желанием перехватить рюкзак или хотя бы закрыть незнакомцу глаза. Но слишком поздно. Я застыла от увиденного и услышанного.
— Чешуйка!
В голосе воришки было столько удивления на пару с облегчением, что это поразило. Ему определенно не впервой видеть драконов. И, кажется, мой найденыш ему хорошо знаком. По крайней мере, малыш высунулся из рюкзака и не выглядел при этом испуганным. И да, голос у незнакомца детский.
— Ты как тут оказался?
Воришка приподнял рюкзак и вгляделся в глаза дракончика. Напряжение на его лице сменилось на раздражение. Он казался рассерженным, и найденыш понимал это, потому отворачивался.
— Ты хоть представляешь, сколько мы тебя искали?
Мы? Что значит мы? У моего малыша есть еще какие-то знакомые люди? В таком случае, как он очутился в одиночестве в том лесу? Они плохо с ним обращались? Он сбежал? Я все сильнее хотела вернуть дракончика, но продолжала стоять на месте. Почему он не зовет меня?
— Все эти оправдания ты можешь приберечь до того момента, когда мы вернемся домой. Тебе придется долго объясняться.
Выходит, малыш все же разговаривает с воришкой, только с помощью телепатической связи, которую использовал на мне. Теперь все понятно. Правда, это совсем неудобно. Говори он вслух, я могла бы по интонации понять, что происходит и как надо действовать.
— Простите, — решаюсь заговорить. — Я все понимаю, но что тут происходит? Не могли бы вы говорить погромче.
«Прости, — раздается виноватый голосок. — Я иногда забываю, что надо дублировать слова».