- Не волнуйтесь, я обязательно к вам вернусь. У меня и в мыслях не было договариваться с Реувеном за вашей спиной. Я все оформлю официально, мне документы нужны для налогового управления.
Получив бумажку с номером телефона я поблагодарила даму в кудряшках и вышла из конторы. Вдохнув на улице свежего воздуха, я позвонила Реувену и из разговора с ним выяснилось, что к нему подошел человек, предложил денег в два раза больше за заказ и уплатил на месте. Как выглядел человек и как он был одет Реувен не ответил -- ему, видимо, неудобно было сознаваться в том, что он сделал и поэтому он хотел побыстрее прекратить разговор. Ну что ж, это уже след. Я была довольна и поехала домой, чтобы передохнуть перед тем, как отправиться на поминки.
Дашка ждала меня и была в сильном возбуждении.
- Мамуль, я решила, какой я хочу подарок на день рождения!
- Только не лабрадора. Этого я не вынесу! -- моя дочь в прошлом году захотела щенка и ныла несколько месяцев, пока породистая сука наших друзей не заболела. Дочь с ужасом слушала их рассказы, как хозяева вытирали по всей квартире собачье дерьмо и возили Блюху на промывку желудка, и решила с собакой повременить.
Теперь новая идея:
- Я полечу на самолете.
- Куда?
- Не куда, а как. Сама!
- Как сама? За границу? Ничего не понимаю, ты можешь толком объяснить.
- Мы с Даниэлем решили взять урок полета на самолете. Недорого, всего по 75 долларов.
- Дочь моя, ты меня с ума сведешь когда-нибудь! Никаких полетов, это опасно! А ты у меня единственная.
- О чем ты говоришь? Это же урок с инструктором. Как на машине. Сначала научат, потом полечу.
- А что родители Дани говорят?
- То же самое! Вас, предков, пока уговоришь, поседеешь. Не волнуйся, мамуля, Даниэль меня сфотографирует. Я карточки принесу.
Я без сил упала в кресло и задрала ноги на подлокотник.
- Сделай мне чаю, пожалуйста. Я попью и поеду на поминки.
- Какие поминки, мам? Я не собираюсь падать с самолета. И евреи же не делают поминок.
- Типун тебе на язык, дочка!.. -- махнула я рукой. -- Это неважно. Сказали поминки, я и еду...
- И отвертеться не можешь?
- Нет, я обещала прийти.
- Тогда езжай, а я к Даньке пойду заниматься. У нас завтра контрольная по графике.
Дочь собрала сумку и умчалась, а я полчаса полежала в блаженной тишине.
x x x
Судя по пустым бутылкам из-под водки "Кеглевич", поминки были в самом разгаре. Я бочком протиснулась на свободное место, кляня себя на чем свет стоит за свое любопытство, неумение отказать и прочие комплексы, и оказалась между двумя бравыми парнями, Робиком и Гришей.
- О! Девушка! -- воззрился на меня Григорий. -- Пей за упокой души Вадьки. Какой был мужик! Герой! Двух жен содержал и ни одной спуску не давал...
- Мне бы так, - вздохнул худощавый Робик. -- Ух, я бы...
- Что ты бы? -- удивился Гриша. -- Ты сможешь заработать на двух жен? Чтобы их кормить, одевать, за границу посылать путешествовать?
Меня увидела Ирина и поспешила навстречу. На ней в обтяжку сидело тесное черное платье, явно с чужого плеча.
- Валерия, спасибо, что зашла. Ты уже помянула моего мужа?
- Да, вместе с ребятами.
- Пойдем, поговорить надо, - она потащила меня в другую комнату и усадила на диван.
- А где Лена? -- спросила я.
- В конторе, - махнула рукой Ирина. -- Сказала, что дела не ждут, а поминки -- варварский обычай. Ну, разве ж так можно? Мы там к этому привыкли. Да и покойнику приятнее...
Чтобы не рассмеяться в голос, я пошарила рукой по сторонам и наткнулась на фотоальбом. Прикрылась им и шумно выдохнула воздух.
- Ира, о чем ты хотела меня спросить?
- Я все насчет завещания. Что теперь будет?
- А что будет? Завещане подписано? Заверено у нотариуса?
- Вроде бы нет. Вадик не успел...
- Тогда чего ты беспокоишься? Хотя, если полиция прознает об этих бумагах, ты становишься главной подозреваемой: убила сожителя, чтобы сопернице не досталось наследство, - мне почему-то Ира стала неприятна, несмотря на то, что я понимала ее беспокойство за собственное будущее.
- Ой, ведь верно! Так я их спрячу от греха подальше!
Она подбежала к комоду, а я принялась машинально перелистывать альбом: Ира с букетом, Ира на пляже в открытом купальнике, Вадим с девочкой... А что это?
На меня, щурясь, смотрела Елена. Она стояла на солнце, в белой полотняной шляпе, а за ее спиной возвышались пирамиды. Вот это новость!
- Ира, скажи, - произнесла я, стараясь не выдать заинтересованности в голосе, - это кто?
- Ленка. Не узнаешь? Это она в Египте, возле пирамид сфотографировалась.
- Давно?
- Еще до приезда сюда. Подожди, дай вспомнить. В Израиль она приехала в мае, а в апреле была в Египте. Еще смеялась, что с израильским паспортом ее в Египет не пустят.
- Ира, мне надо уйти, извини, - заторопилась я.
- Как? Так сразу? А что мне делать с этим? -- она показала на бумаги.
- Съешь их, так будет вернее.
И я ретировалась.
На улице я позвонила Борнштейну:
- Добрый вечер, Михаэль! Не помешала?
- Приветствую, Валерия, вы, как я догадываюсь, с новостями.
- Михаэль, что я сейчас узнала! Оказывается, Елена Гуревич была в Египте в апреле этого года, еще до приезда в Израиль!
- Интересная информация. Ее в наших компьютерах не было.
- А я думала, что кто-то из бригады грузчиков был там. Ошиблась.
- Действительно, мы проверили работников Воловика, да и его самого тоже. Никто из них в Египет не летал и в Эйлате границу не переходил.
Второй звонок был профессору Розенталю:
- Алон, добрый вечер, вы уже вернулись домой?
- Да, Валерия. Это все так страшно!
- Понимаю... Я оставила открытым в компьютере письмо Ципи. Вы его прочитали?
- Да, прочитал. Бедная девочка. Она и не успела ничего сообщить...
- Видела. Алон, хотела вас спросить: когда Ципи ездила в научную экспедицию?
- Подождите, дайте вспомнить. В апреле, а что?
- Нет, ничего, просто хотела узнать.
- Неправда, Валерия, я вас знаю. Если вы спрашиваете, то это не из-за простого любопытства. Вы думаете, Ципи убили арабы? -- в его голосе послышалось сильное беспокойство.
- Не думаю, Алон. Не волнуйтесь, полиция располагает всеми сведениями. Они найдут убийцу. Всего наилучшего.
На улице я вдруг вспомнила, что забыла у Воловиков сумочку. Разве можно быть такой растеряхой? И я поспешила назад.
В гостиной народу только прибавилось -- люди постоянно заходили и выражали сочувствие Ирине, которая сидела во главе стола и принимала соболезнования с видом вдовствующей королевы. На моем месте уже сидела какая-то пожилая женщина и ела винегрет. Сумочки нигде не было.
Робик и Гриша находились на предпоследней стадии опьянения. Они о чем-то бормотали, не слушая друг друга, но еще не упали "мордой в салат". Гриша был даже чуть-чуть покрепче Робика. Вот его я и решилась спросить:
- Гриша, вы не видели мою сумочку? Я ее повесила на спинку стула. А теперь ее тут нет.
Он посмотрел на меня, словно видел впервые в жизни, и отрицательно помахал рукой. Я протиснулась между стеной и стульями и принялась заглядывать под стол. Было неудобно.
Женщина, занявшая мое место, поднялась со стула и потянулась за грибочками, а я увидела внизу знакомый ремешок. Пришлось нагнуться и полезть под стол.
Ремешок не хотел отцепляться от прочно стоявшей на нем ножки стула. Пытаясь освободить сумочку, я безуспешно дергала его и вдруг услышала голос:
- Гриша, проснись, Муса звонил.
- Муса? Чего вдруг? -- Гриша даже протрезвел. Во всяком случае, голос у него звучал вполне нормально.
- Нужна машина на перевозку мяса. Свежий товар пришел, еще протухнет, если не подсуетимся.
- Телятина?
- Да, импортная, уже границу прошла.
- Понятно. Какая же еще... Не могу. Надо платить больше -- с кондачка работать не буду.