Лицо Папуши меркнет. У него две дочери. Старшая как-то летом привела парня в красной футболке, токаря: «Иду с ним в загс». — «Глупости, — закричал Павел Павлович. — Ты уже инженер, а он… что он? Не будет у тебя с ним взаимопонимания». Убедил ли, или у дочери не хватило воли к сопротивлению, но уступила. Парень давно уже окончил заочно Техноложку, получил диплом, но к ней не вернулся.
Дорога сделала последнюю петлю. Показались пяти- и шестиэтажные корпуса новостроек. По правую руку — аэровокзал. Шалва ждал в назначенном месте.
Папуша раскрыл дверцу машины:
— Садитесь, подброшу.
Шеляденко и Николай хотели было сесть, но раздумали: нет надобности. Таборная под боком.
— Заходы до нас, Мыкола, — приобнял его, прощаясь, Степан Петрович.
— Зайду. На днях обязательно с Ольгой зайдем.
— И з Анатоликом.
— Ладно: все трое.
Глава XIX
Подошел день отчетно-выборного собрания коммунистов. В зале Дама культуры Таборной слободки горели боковые лампы. Центральные ряды — в полумраке.
Ровно к пяти — назначенному часу — в двери повалил народ. Захлопали откидные сиденья: «краёшники» вставали, пропуская любителей срединных мест. Клава Коничева повернула выключатель — вспыхнула огнями сцена, осветив портрет Ленина.
Секретарь парткома Бережков положил на трибунку свой доклад. Начал с обзора успехов, добытых советским народом на завершающем этапе семилетки. Привел данные о подъеме промышленности, сельского хозяйства и культуры в стране. Цифры, цифры, цифры… Говорил о росте производства товаров широкого потребления и материального уровня трудящихся. И снова — цифры, цифры… Читал быстро, тихо, и если бы не микрофон, пришлось бы напряженно вслушиваться или многое пропустить. Наконец перешел непосредственно к Ветрогорску. Напомнил немало фактов, известных участникам собрания из газет. Но вот в словах его зазвучало знакомое, тревожащее каждого здесь: дела комбината. Зал оживился. Бережков поминутно снимает и снова водворяет на переносицу очки. Комбинат повысил сортность вискозного шелка, не остался в стороне от большой химии: перевыполнил план по вепрону. Исследовательская бригада продолжала искать способы получения волокна из поливинилового спирта. И вот плоды: силами комбината сконструирована и изготовлена первая в СССР полупромышленная установка для нового полимера.
— И что уж говорить, — шагнул Бережков к авансцене, — кому из нас неизвестно, кто был запевалой этого… Назвать его вам?..
С мест заодно с хлопками послышались голоса:
— Не надо! Знаем.
— Колосов.
— Главный инженер.
Папуша издали кивнул Николаю: потешь, потешь свое сердце, главный!
Бережков выждал, пока зал успокоится.
— Установка, — продолжал он, — имеет шесть прядильных машин, сушилку для непрерывной сушки и вытягивания жгута, дает шестьсот килограммов нити в сутки. Это — фабрика в миниатюре. Успех, я бы сказал, сногсшибательный. В самом деле, опустили мы нити нового полимера на пробу в ванну. Три месяца мокли. Вынули, сполоснули, а им и вправду как с гуся вода. И горячего утюга не боятся — это к вашему сведению, хозяйки.
Нелегко говорить подряд сорок минут. Бережков передохнул и перешел к критической части доклада.
— Недостатков на комбинате еще много. Работаем неритмично, зачастую в третью декаду выполняем шестьдесят-семьдесят процентов месячной программы. Иначе говоря, штурмуем. Есть случаи непродуманного использования специалистов.
То и дело Бережков отходит от текста доклада и продолжает говорить «от себя». Это позволяет легче найти контакт с теми, кто его слушает, заручиться их вниманием. Но вот повел речь о работе парткома и цеховых парторганизаций. Партия осудила проявления субъективизма и волюнтаризма. Это значит, что созданы все условия для развития инициативы, для взлета творческой мысли. Надо отходить от пристрастности, субъективизма… В мотальном на вепроне есть коммунисты, не имеющие партийных поручений. В химическом неважно обстоит дело с политучебой, на занятиях выступают одни и те же люди. А что же остальные? Терешкин из отделочного, тот просто заявил: «Газеты читаю, слава богу грамотный»… У нас выросли замечательные люди — есть с кого брать пример. Ветеран комбината Степан Петрович Шеляденко и бригадир Клавдия Коничева занесены в городскую Книгу почета.
Слово взяла Нюся Вишня:
— Вы, товарищ Бережков, напоминали тут нам: надо отходить от пристрастности, от субъективизма. Так? А о грубости вы не сказали. Есть она у нас? Из разных рядов подхватили: