С отъездом ЦК партии и Совнаркома все управление Петроградом возложено на Бюро ЦК по Петрограду и Петроградский Совет.
Организацию военной обороны города и его защиту от внутренней контрреволюции поручено возглавить товарищу Урицкому.
Вся подготовка к переезду правительства в Москву, охрана его в пути и устройство в Москве была возложена на управляющего делами Совнаркома Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича.
Никому не говоря о точно намеченном сроке отъезда Совнаркома в Москву — 10 марта, Бонч-Бруевич стал подбирать верных людей, которые должны обеспечить безопасность этого сложнейшего мероприятия. Как председатель ПЧК, Урицкий должен был выделить чекистов в распоряжение Бонч-Бруевича и наблюдать за ходом подготовки. Непосредственная подготовка поездов, погрузка в них имущества и людей поручалась комиссару Николаевской железной дороги Петру Григорьевичу Лебиту. Бывший рабочий завода «Айваз», участник баррикадных боев еще в дни революции 1905 года, он в октябре 1917 года был назначен ВРК комиссаром железнодорожного вокзала и дороги и справлялся со своим делом безупречно.
Получив задание об отправке специального поезда, Лебит предложил сформировать конспиративно на Цветочной площадке железнодорожный состав, который затем, минуя вокзал, выйдет на линию, ведущую к Москве.
10 марта около десяти часов вечера несколько автомашин одновременно подъехали к поезду. Из первой вышел Бонч-Бруевич. К нему тотчас же подошли с керосиновыми фонарями в руках Лебит и машинист поезда. Лебит тихо доложил, что поезд к отправке готов. В окнах вагонов замелькали зажженные свечи, в тамбурax появились проводники с керосиновыми фонарями.
Бонч-Бруевич подошел к одной из машин:
— Можно грузиться.
Из машины вышли Владимир Ильич, Надежда Константиновна, Мария Ильинична. Они вслед за Бонч-Бруевичем поднялись в вагон. В окне ярко загорелась настольная лампа. Владимир Дмитриевич быстро задернул занавеску.
Без гудков и свистков поезд тронулся и, медленно набирая скорость, скрылся в темноте…
А за сутки до отправки поезда № 4001 Урицкий на Гороховой, 2, продолжал допрос арестованных по пути следования правительственного поезда, эти люди были задержаны не только с огнестрельным оружием в руках, но и с бомбами и запасами взрывчатого вещества. При многих были документы, свидетельствующие об оживлении деятельности контрреволюции. Взрывчатка была обнаружена чекистами и на одном железнодорожном мосту, по которому должен был пройти поезд. Это было за день до намеченного отъезда.
Докладывая Владимиру Ильичу о плане переезда правительства в Москву, Бонч-Бруевич счел себя не вправе скрывать сведения о раскрытом заговоре — подготовке взрыва поезда.
Выслушав это сообщение, Ленин спросил:
— И что же, мы все-таки поедем?
— Конечно, — уверенно ответил Владимир Дмитриевич.
Ленин одобрил план переезда и предложил держать все в полном секрете, даже в Совнаркоме не делать переезд темой разговоров, чтобы кто-либо случайно не проболтался. Дезинформация о времени отправки поезда, бдительность чекистов сделали свое дело — поезд благополучно отбыл в Москву.
Предполагалось, что комендантом правительственного поезда с Советом Народных Комиссаров будет комендант Смольного матрос Павел Мальков. Он уже совсем было собрался отправиться на Цветочную площадку, когда его вызвал Урицкий.
— Товарищ Урицкий, по вашему вызову прибыл, — лихо, с выворотом ладони, откозырял Мальков.
— Очень хорошо. Получены сведения, что в двух стрелковых полках гарнизона затевается скверная история, — сказал Моисей Соломонович, с удовлетворенном оглядывая мощную фигуру матроса. — Пробравшиеся туда корниловские офицеры кое-кого обработали. Необходимо срочно принять меры.
— А как же быть с приказом? — спросил Мальков. — Ведь я имею распоряжение Якова Михайловича выехать с Владимиром Ильичом, а сегодня и от Бонча получил официальный приказ. Я уже начал сдавать дела…
В кабинет Урицкого вошел Володарский. Увидев Малькова, явно обрадовался.
— Вот он, Мальков! А я его по всему Смольному разыскиваю! Ко мне пришли товарищи, остающиеся в Петрограде, и выразили протест против сдачи им дел и скоропалительного отъезда… Как же так, дескать, и сам уезжает, и латышей увозит, оставляя практически без охраны Смольный. Никто, конечно, ничего не имеет против нового коменданта, но Мальков должен дела ему передать сам, когда будет организована новая охрана Смольного. Время-то какое — того и гляди, контрреволюция попытается овладеть Смольным.
Какое сейчас время, Урицкий знал не хуже Володарского. Взяв у Малькова приказ Бонч-Бруевича о передаче охраны Смольного новому коменданту, он обратился к матросу:
— Видишь, как получается. Ты действительно нужен в Петрограде. И не только для наведения порядка в полках, но и для организации охраны Смольного. Ну, с Бончем-то мы поладим, это полбеды, а вот как быть с распоряжением Якова Михайловича? Ни я, ни он, — кивнул Урицкий в сторону Володарского, — распоряжение Свердлова отменить не вправе. Это может сделать только сам Яков Михайлович, а его уже нет — вчера отбыл в Москву. Остается один выход: идти к Владимиру Ильичу. Если удастся его убедить, что твой отъезд сейчас нежелателен, то он отменит распоряжение Якова Михайловича. Кто же еще?
В день отъезда Ленин пришел в Смольный с рассветом. Выждав несколько минут, чтобы дать Владимиру Ильичу время сиять пальто, Володарский с Мальковым подошли к кабинету. Дверь была открыта. Ленин, выдвинув ящик письменного стола, доставал нз него какие-то рукописи.
— Заходите, товарищи, — приветливо позвал он, увидев остановившихся в дверях Володарского и Малькова.
Володарский постарался как можно яснее изложить Ленину цель прихода. Его доводы, что Смольный-де остается почти без охраны, Ленин выслушал довольно скептически: как же! Трехсот латышей мало?! Однако, когда Володарский и Мальков рассказали ему о напряженном состоянии в двух стрелковых полках и передали точку зрения Урицкого, Ленин тут же забеспокоился.
— Что же, — сказал он, — пусть Мальков остается. Можно оставить и часть латышских стрелков, выделенных для охраны поезда Совнаркома. Обойдемся меньшим числом.
— Коли падо, я останусь, — сказал Мальков. — Не уеду, пока не наведу порядок в полках и не организую охрану Смольного, но ни одного человека с поезда Совнаркома не сниму…
— Ну, смотрите, — согласился Владимир Ильич, глядя на решительного матроса, будущего коменданта Кремля, — вам виднее.
После доклада Урицкому о результатах разговора с Лениным Мальков отправил нескольких латышских стрелков в ненадежные полки на разведку, а сам поехал на Цветочную площадку, чтоб проследить за погрузкой и организацией охраны поезда.
Туда и доставили Малькову предписание секретаря Комитета революционной обороны Петрограда Гусева:
«Коменданту Смольного института.
Объявляю вам и предлагаю немедленно объявить всем караулам, что сегодня, 10 марта, к 3 часам дня, к Смольному институту придут наши броневики, почему предписывается не принимать эти броневики за белогвардейские и германские и не производить по ним стрельбы.»
«Спасибо, Моисей Соломонович побеспокоился, прислал поддержку на время „смены власти“ и смены охраны в Смольном, — подумал Мальков. — С мятежными полками мы разберемся ночью, после отъезда Ленина, а пока нужно принять все меры, чтобы этот исторический день 10 марта прошел спокойно».
А для беспокойства было немало поводов.
В этот день на вокзалах продолжались бесчинства демобилизованных, требовавших с оружием в руках внеочередной отправки их эшелонов. Двести вооруженных солдат из верных революции частей с четырьмя пулеметами были направлены Урицким на помощь красногвардейцам Николаевского вокзала для разоружения трехсот матросов; сто бойцов с шестью пулеметами — на Варшавский вокзал.