Подошёл папа, протягивая огромную, как совковая лопата, ладонь.
— Ну, что такое? Пойдём.
Положив тигра на асфальт, я спрятала руки за спиной. Одиночные капли из моих глаз начали превращаться в тоненький ручеёк.
— Что случилось с моей девочкой? Почему ты плачешь?
Он присел на корточки и внимательно посмотрел мне в глаза. Он был очень красивый и от него пахло одеколоном после бритья.
Я схватила его за рубашку и быстро-быстро, стараясь окончательно не разреветься, зашептала о своей ноге, и о том, чтобы он меня не бросал, что я обязательно дойду. Только немного передохну. Главное не говорить маме. Меня даже на руки брать не надо. Я сама. Только пойдём в цирк!
Папа нахмурился и внимательно посмотрел на сандалик. Затем расстегнул его, вынул мою стопу. Посмотрел внутрь маленькой кожаной обувки, слегка тряхнул, после чего перевернул подошвой вверх.
Из него выпал маленький камешек.
— Видишь? Конечно, мы пойдём в цирк.
Он посадил меня на колено и рассматривал мою ступню.
— И ты столько терпела?
— Папочка! Я очень хочу посмотреть на тюленей!
— Ну скоро вы? — мама в отдалении присела на лавочку.
Папа снял и второй, подмигнул: «Ничего ей не скажем?», подбросил меня вверх, усадив на плечи. Я обеими руками крепко-накрепко схватила его за голову.
Всё-таки мама у меня красивая.
А папа красивее.