Н. С. Аллилуева — И. В. Сталину
12 сентября 1931 г.
Здравствуй, Иосиф!
Доехала хорошо. В Москве очень холодно, возможно, что мне после юга так показалось, но прохладно основательно.
Москва выглядит лучше, но местами похожа на женщину, запудривающую свои недостатки, особенно во время дождя, когда после дождя краска стекает полосами. В общем, чтобы Моск-но дать настоящий желаемый вид, требуются, конечно, не только эти меры и не эти возможности, но на данное время и это прогресс.
По пути меня огорчили те же кучи, которые нам попались по пути в Сочи на протяжении десятков верст, правда, их несколько меньше, но именно несколько. Звонила Кирову, он решил выехать к тебе 12.IX, но только усиленно согласовывает средства сообщения. О Гротте он расскажет тебе всё сам. Улицы Москвы уже в лучшем состоянии, местами даже очень хорошо. Очень красивый вид с Тверской на Красную площадь. Храм разбирают медленно, но уже «величие» голов уничтожено.
В Кремле чисто, но двор, где гараж, безобразен, в нём ничего не сделали и даже ремонтную грязь не тронули. Это, мне кажется, нехорошо. Словом, тебе наскучили мои хозяйские сообщения. Группа была очень довольна, что я поддержала 100 % дисциплину, нужно сказать, что в первый же день нам дали столько новых всяких сведений, что, конечно, при таких условиях опаздывать нельзя не только из-за 100 %-сти.
Да, в отношении этого жестокого случая, опубликованного в «Известиях», выяснено, что убийство совершено с целью ограбления, так как у этого преподавателя были с собой деньги, полученные на оборудование кабинета по математике. Кто убийцы и др. подр[обностей] пока неизвестно. На общий состав преподавателей эта история произвела очень тяжёлое впечатление, несмотря на то, что это лицо новое в стенах учреждения. За работу преподаватели принялись с энергией, хотя нужно сказать, что настроение в отношении питания среднее и у слушателей, и у педагогов, всех одолевают «хвостики» и целый ряд чисто организационных неналаженностей в этих делах и, главным образом, в вопросах самого элементарного обмундирования. Цены в магазинах очень высокие, большое затоваривание из-за этого.
Не сердись, что так подробно, но так хотелось бы, чтоб эти недочёты выпали из жизни людей, и тогда было бы прекрасно всем и работали бы все исключительно хорошо.
Посылаю тебе просимое по электротехнике. Дополнительные выпуски я заказала, но к сегодняшнему дню не успели дослать, со следующей почтой получишь, тоже и с немец[кой] книгой для чтения — посылаю то, что есть у нас дома, а учебник для взрослого пришлю со следующей почтой.
Обязательно отдыхай хорошенько, и лучше бы никакими делами не заниматься.
Звонил мне Серго, жаловался на ругательное твое не то письмо, не то телеграмму, но, видимо, очень утомлён. Я передала от тебя привет.
Дети здоровы, уже в Москве.
Желаю тебе всего, всего хорошего.
Целую.
Надя
И. В. Сталин — Н. С. Аллилуевой
14 сентября 1931 г.
Здравствуй, Татька!
Письмо получил. Хорошо, что научилась писать обстоятельные письма. Из твоего письма видно, что внешний облик Москвы начинает меняться к лучшему. Наконец-то!
«Рабочий техникум» по электротехнике получил. Пришли мне, Татька, «Рабочий техникум» по чёрной металлургии. Обязательно пришли (посмотри мою библиотеку — там найдёшь).
В Сочи — ничего нового. Молотовы уехали. Говорят, что Калинин собирается в Сочи. Погода здесь пока хорошая, даже замечательная. Скучновато только.
Как ты поживаешь? Пусть Сатанка напишет мне что-нибудь. И Васька тоже.
Продолжай «информировать».
Целую. Твой Иосиф.
Р. S. Здоровье у меня поправляется. Медленно, но поправляется.
Н. С. Аллилуева — И. В. Сталину
21 сентября 1931 г.
Здравствуй, Иосиф,
Направляю тебе «семейную корреспонденцию». Светланино письмо с переводом, так как ты вряд ли разберёшь все те важные обстоятельства, о которых она пишет. Кроме этого посылаю тебе книгу Дени с его письмом, которое я понимаю как просьбу о заграничн[ом] лечении. Там, правда, прямо ничего об этом не говорится, но мне кажется, что я правильно его поняла. Мне кажется, что ему можно было бы ответить, а впрочем, тебе виднее. Получили альбом со съёмками на аэродроме, тоже посылаю. Интересно очень. Из новостей почти ничего нет. Была на «Баядерке» с Семёновой, она была не в ударе, но, тем не менее, опять новые движения. Вечерами много приходится заниматься. В отношении Московских дел: усиленно работают над Лубянской площадью — убрали фонтан в центре и по прямой линии прокладывают трамвай, освобождая тем самым круговое кольцо. Около Моск[овской] г[остини]цы ремонт улицы ещё не закончен и очень кругом наворочено. Думаю, что к твоему возвращению сделают. Охотный ряд закрыт забором и усиленно разрушается. Двор гаража дня 3 4 тому назад начали ремонтировать. Думаю, что Авель информировал тебя более подробно так, что я ничего нового добавить не смогу.
Посылаю «чёрную металлургию». Из новых книг ничего интересно[го] не могу тебе послать, так как нет хорошего оценщика. 11огода гнилая, никуда выходить не тянет. В Зубалове была только я день приезда, больше не выбралась. 23.IX еду пробовать баню, она уже готова. Внешнее впечатление очень хорошее, посмотрю, крепки ли пары, и напишу тебе.
Отдыхай. Был ли у тебя Киров? Серго мне говорил, что хотел бы дней на десять поехать в Сочи, но не знаю, как решил. Пока всё. Целую тебя.
Надя.
Уже написав это письмо, получила письмо от тебя. Очень хорошо, что Киров побывал у тебя, а также то, что у тебя наверху тепло. С купаньем нужно осторожнее, так как сейчас t° воды всё же уже ниже, поручений от тебя новых никаких, так что ничего не добавляю.
Надя.
Н. С. Аллилуева — И. В. Сталину
26 сентября 1931 г.
Здравствуй, Иосиф.
В Москве льёт без конца дождь. Сыро и неуютно. Очень много заболеваний гриппом. Ребята, конечно, уже болели гриппом и ангиной, я спасаюсь, очевидно, тем, что кутаюсь во всё теплое. За город так ещё и не выбралась. В Сочи же, наверное, прекрасно, это очень и очень хорошо.
У нас всё идет по-старому однообразно — днём заняты, вечером дома и т. д. Завтра хочу пойти на «Рекламу», это на мал[ой] сцене Художественного] театра, говорят, очень смешно, а посмеяться очень хочется.
На днях Яковлев прислал снимки, сделанные у нас в Сочи, посылаю тебе, смешные только. Особенно смешной вышел Молотов. Только привези их обратно, обязательно. Поручений от тебя никаких за эти дни, так что ничего не посылаю. Со следующей почтой, если ещё не вернёшься к тому времени, вышлю книгу Дмитриевского «О Сталине и Ленине» (это невозвращенца), сейчас не могу послать, так как Двинский[22] не достал её ещё, а я вычитала в белой прессе о ней, где пишут, что это интереснейший материал о тебе. Любопытно? Поэтому я попросила Двинского достать её.
Нового ничего, пока. На днях звонил Серго, жаловался, подхватил плеврит и провалялся несколько дней.
Отдыхай хорошенько. Целую тебя.
Надя.
Несомненно, судя по переписке, что супруги любили друг друга, каждый по-своему, а то, что письма были деловыми и сдержанными на эмоции — то не все способны на бумаге выражать свои чувства. Внешне ничто не предвещало трагедии. Обычные письма. Надя заботилась о муже, жила его интересами, информировала о «светской хронике» и высылала интересующие его книги. Но не эту ли книгу невозвращенца Дмитриевского будет вспоминать Сталин незадолго до своей смерти, когда в разговоре с дочерью, выискивая виновных в самоубийстве жены, вдруг скажет о «поганой книжонке», плохо на неё воздействовавшей?
22