Они дошли до срубленной ели. Светлана выбрала несколько красивых веток с шишками. Срезав ветки, мальчики сложили их кучкой и присели на траву. Светлана села рядом с ними.
Мальчики были совсем разные. Женя — худой, вертлявый и очень безалаберный. Он был похож на деревянного игрушечного паяца, которого дергают за шнурок, отчего руки и ноги начинают бесполезно двигаться.
Андрюша, наоборот, мягкотелый увалень, лишних движений не любил.
— Вы в одном классе учитесь? — спросила Светлана.
— Да, — сказал Женя, — даже за одной партой сидим.
— В каком классе?
— Перешли в шестой.
— Почему вас еще не приняли в пионеры?
— Меня, — сказал Женя, царапая пальцами смолистую еловую шишку, — из-за дисциплины.
— Как же это так получается? Большой парень уже, двенадцать лет, неужели не можешь взять себя в руки?
— Я могу взять себя в руки, но иногда забываю.
— А учишься как?
— Учусь хорошо.
— А почему Андрюшу не приняли?
Андрюша, посапывая, молчал. За него ответил Женя:
— У Андрюши дисциплина отличная, а учится неважно.
— Какие отметки?
— Четверки, тройки... двойки бывают.
Андрюша вставил своим медлительным голосом:
— Я путаюсь, у меня плохая речь.
— А когда бывает плохая речь? — спросила Светлана. — Когда не знаешь урока.
— Я занимаюсь много. Когда выхожу отвечать, путаюсь.
Женя сказал:
— Его мальчики каждый день контролируют, а когда он сам, все-таки плохо. Я думаю, он все-таки не может.
— Я без троек и без двоек не могу, — подтвердил Андрюша.
— Но ведь и четверки у тебя тоже есть, — сказала Светлана, — значит, все-таки не такой уж ты неспособный. Вернее всего, просто ленишься? А?
Андрюша как-то очень быстро и покладисто согласился:
— Не без того.
Темно-бархатистые колючие ветки на нежной зеленой траве. Трава еще по-весеннему мягкая и сочная. И цветы тоже весенние: легкие розовые метелки дрёмы, белые свечи ночных фиалок.
Июнь! По-весеннему молодой, по-летнему теплый. Июнь! Скоро опять будет годовщина.
Ужасно не хотелось говорить о тяжелом в такой чудесный день!
Светлана повертела одну за другой чешуйчатые шишки и тихо сказала:
— Меня приняли в пионеры, когда мне было тринадцать лет. Я была тогда в четвертом классе...
В глазах у мальчиков удивление и вопрос.
— Это было во время войны. Я жила в оккупации, три года совсем не училась. Меня очень стесняло, что все мои маленькие подруги — пионерки, а я нет. Я мечтала о красном галстуке, но мне казалось, что будет неловко давать торжественное обещание вместе с девятилетними девочками. По-вашему, было бы все очень просто: я могла сама себе повязать красный галстук и пойти в школу, ведь никто даже не упрекнул бы меня — никто не знал, что я не пионерка... Ребята, это такой большой праздник — прием в пионеры! Когда мне надели красный галстук, мне казалось, что это самый счастливый день в моей жизни. Потом, через год, был еще более счастливый день — я стала комсомолкой. А по-вашему, я могла не готовиться, не волноваться, просто купить себе комсомольский значок и приколоть на груди. В комсомол и в пионеры принимают тех, кто это заслужил... Ребята, есть такая медаль — «За боевые заслуги». И вдруг ее наденет тот, у кого нет боевых заслуг, — прицепит себе орденские ленточки, — неужели хорошо?
Женя, потупившись, отрывал еловые шишки одну за другой и складывал их кучкой на траве. Андрюша, приоткрыв рот, неподвижно смотрел на Светлану.
Светлана почувствовала с удивлением, что пальцы у нее липкие от смолы. Она быстро вытерла их платком, насколько было возможно, и протянула руку ладонью кверху.
— Ну-ка, — сказала она весело, — снимайте ваши галстуки, дайте их мне на хранение. Запишите мой адрес, а я ваш запишу. Я уверена, что, если вы захотите, вас в пионеры примут в ноябре или к Новому году. Тогда придете ко мне, получите красные галстуки.
Андрюша неуверенно поднес к горлу руку и сейчас же опустил ее.
— Сами, сами развязывайте! Давайте вот как сделаем: я закрою глаза и считаю до десяти. Раз... два... три... — Светлана считала, сидя с протянутой рукой. — Семь, восемь... — Она замедляла счет. — Девять...
Светлана с ужасом подумала:
«А если не снимут? Нелепое положение!.. Нет, не может этого быть: сейчас оба галстука будут в моей руке!»
Раньше чем успела неторопливо сказать «десять», Светлана почувствовала прикосновение мягкой ткани и жестких мальчишеских пальцев.
Она открыла глаза. Женя сказал, страдальчески скривив губы:
— Ребята будут дразнить...
— Не будут! — решительно сказала Светлана, складывая оба галстука у себя на коленях. — А теперь возьмите ветки, отнесите их домой, посмотрите, который час, и опять сюда возвращайтесь.
— Нечего нести, — сказал Андрюша: — Женя с одной стороны все шишки отвертел, а вы — с другой.
Светлана только теперь поняла, почему у нее такие липкие руки.
— Не беда! — засмеялась она. — Сейчас новых веток нарежем!
Мальчики с еловыми ветками побежали к дому, а Светлана вернулась к отряду.
Ребята уже кончили играть в мяч и отдыхали.
— Мальчики, — сказала Светлана, — сейчас Андрюша и Женя дали мне на хранение свои галстуки — на хранение до тех пор, пока их не примут в пионеры. Если кто-нибудь из вас будет над ними смеяться или дразнить — хоть одно слово скажет! — тот будет не пионер!
Эти слова были встречены молчанием, в котором Светлана почувствовала уважение. Она присела на траву.
Игорь Николаев, председатель совета отряда, пододвинулся к ней и тихо спросил:
— Сами отдали?
— Да. Игорек, ты уж последи, чтобы никаких разговоров...
— Ну конечно.
После нервного напряжения было так приятно спокойно посидеть здесь, в тени. Березовый пень — как спинка кресла, очень удобно.
Игорь сочувственно спросил:
— Вы теперь успокоились?
Светлана улыбнулась:
— Да.
Чудесный парень этот Игорек! Толковый, выдержанный.
Когда его выбирали в начале смены, мальчика, выдвинувшего его кандидатуру, просили сказать что-нибудь об Игоре — они учились в одной школе. Характеристика была краткой, в стиле Юры Самсонова:
— Этот мальчик — очень хороший мальчик!
Под общий смех вожатый попросил добавить что-нибудь еще. Тогда было добавлено:
— Пользуется авторитетом у товарищей.
На это уже никто не засмеялся — ребята привыкли к таким официальным выражениям. Но ведь это тоже было забавно — Игорьку одиннадцать лет, а мальчугану, который давал характеристику, — десять. Но смейся не смейся, а возражать не приходится: Игорек действительно пользуется авторитетом.
От дома бежали Андрюша и Женя. Женя еще издали крикнул:
— Сейчас будут горнить к обеду!
Светлана встала:
— Ну что ж, пойдемте.
Как сильно уже загорели спины, плечи, руки, ноги у ребят! А волосы — как коричневый плюш разных оттенков: от темно-бурого у Игоря до рыжевато-золотистого у Андрюши.
«Я вас всяких люблю, — с нежностью думала Светлана: — и тех, кто пользуется авторитетом, и тех, кто еще не пользуется... Даже тех, кто порой расшатывает и подрывает мой собственный авторитет! Впрочем, сегодня мой авторитет несомненно укрепился...»
Кто-то из мальчиков сказал за спиной Светланы:
— Андрей-самозванец!
Светлана обернулась. Еще насмешливый голос, на этот раз впереди:
— Женька, ты, по-моему, потерял что-то, пока мы физкультурой занимались!
Кто это указал? В отряде тридцать мальчиков, не всякого узнаешь по голосу. А нужно бы знать.
У Андрюши расстроенное лицо, а у Жени злое. Еще одно неосторожное слово — и он начнет драться.
Светлана почувствовала, как все опять напрягается в ней — и слух, и зрение, и воля.
Игорь ускорил шаг и пробирается вперед с решительным видом. Он, конечно, знает, кто начал дразнить бедных самозванцев. Игорь поможет. Нужно будет сейчас же после тихого часа собрать совет отряда.