О родителях она думала чаще всего. В последнее время ей снился очень необычный сон. Сон удивительно похожий на правду. Как морок он исчезал так же внезапно как появлялся. Иногда становилось не по себе от чувства прострации, непонимания происходит это во сне или наяву. Сон повторялся с постоянством, только заменёнными незначительными деталями. Сон тесно переплетался с реальностью. Светлана давно не видела родителей, и её воображение дорисовывало реальность, порой ту которую она не хотела видеть. О больных, немощных родителях. Иногда тянущих к ней свои узловатые руки. Как будто о чём-то просили.
Или того хуже о смерти. О странных обстоятельствах их гибели. Мать с отцом жили в деревне недалеко от Пензы, откуда она сама приехала тогда ещё в Ленинград на учебу. Отучившись, пошла на работу, уже не рассчитывая когда-то вернуться на малую родину. Раньше ей чаще всего звонил отец. Мать предпочитала живое общение телефонному.
У родителей была квартира в Пензе, где они когда-то все вместе счастливо проводили время. Затем отец построил небольшой дом для летних деньков на природе. Деревня насчитывала около двадцати домов и заполнялась в основном летом. Речка, озеро, гороховое поле, колхозное яблочное поле, пастбище и лес. Главным достоянием был лес со своими ягодными и грибными местами. Вечерней трелью соловья и монотонной песней кукушки. Отдалённым глухим постукиванием дятла.
Время летело легко и весело. Шашлык, баня, садовая ароматная клубника. Светлана часто вспоминала посиделки с отцом на веранде под сверление сверчка вперемешку с соловьиной песней. Низкое августовское ночное небо над маленьким домом с мириадами рябящих в глазах звёзд. Редко пролетающий мерцающий огнями в темноте самолёт или еле заметный спутник.
Когда Светлана уехала в Ленинград, родители загрустили. Они решили переехать в деревенский дом. Два лета подряд отец усердно утеплял дом, проводил воду, заготавливал дрова. Перевёз из города в оборудованный сейф охотничье ружьё.
Мать тихонько плакала от трезвящего чувства прожитой жизни, но радовалась наступающим переменам. У неё болели суставы, и было тяжело подниматься на очередной этаж в доме без лифта. Мать сильно любила Светлану, но после её отъезда обрушила свою заботу и любовь на отца и дряхлого кота Бориса. Борис в своё время гроза любой новой территории, любого двора, обладатель всех кошек, куда они не приезжали, выглядел жалко. Всклокоченные куски шерсти местами с проплешинами, оторванное ухо, постоянный сон у печки либо беспрестанное нализывание своего места под хвостом. Мать кормила его жареной печенкой. Борис ничего больше не признавал. Или ленился. На пробегавшую мимо мышь-полевку он и усом не вёл.
Отец любил мать очень трепетно и относился с большим вниманием ко всем её просьбам. Короткими зимними днями, когда надоедал телевизор, главным развлечением для них оставалось кормление птиц. Напротив кухонного окна росла размашистая сосна. Сосна со времени построения дома разрасталась не в высоту, а в ширину. Дерево облюбовало много разных птиц в разное время года. Отец примотал самодельный скворечник. Из овального входа в разные сезоны выглядывали разные клювы. Кому не хватало места, прятался среди ветвей. В осенне-зимние месяцы борьба за птичий домик разгоралась нешуточная. Активная птичья жизнь служила родителям сериалом. Может герои менялись, не всегда было понятно, прилетали новые птицы или те же самые. Но состав участников не менялся малые и крупные вёрткие синицы, бесстрашные поползни, шустрые корольки, хваткие воробьи, красногрудые снегири и молодой наглый дятел. Пытались пристраиваться к птичьему празднику вороны-воровки. Иногда прилетала одинокая сорока, важно прохаживалась, переваливаясь с ноги на ногу, и улетала, ничего не утащив.
Старики прикармливали птиц, покупали им семена подсолнечника, пшено, иногда выкладывали в кормушку рядом со скворечником остатки густого супа, другой еды. Птичья братия питалась как по часам. Ели старики ели и они. Родители, пообедав и угостив птиц, сидели у окна и под чай с брусничным вареньем, наблюдали за переполохом вокруг кормушки.
Прожорливый дятел норовил всех распихать не оставив другим ничего. Кроме дятла, почти все птицы стали ручными. Когда родители выходили подкладывать корм, весёлая пестрая стая, снявшись с сосны, садилась на руки и голову. Не давала накладывать птичью еду и хватала прямо в процессе заполнения кормушки.