III
Шофёр открыл дверцу кабины.
— Садитесь, товарищ младший лейтенант!
— Нет, нет, — сказал Костя, — я не один еду, с вами девочка сядет, а я в кузов.
На крыльце Светлана прощалась с хозяйкой, обнимая её «в последний раз», и «ещё раз», и «в самый последний». Несмотря на ранний час, были провожающие. Клетчатый узелок с вещами девочки, совсем лёгкий вначале, увеличился почти вдвое: каждый из маленьких Светланиных приятелей считал своим долгом сунуть ей что-нибудь «на дорогу» или «на память». Капитан нагнулся и поцеловал девочку в лоб:
— Ну, Светлана, счастливо тебе!
Она серьёзно ответила:
— И вам тоже.
Капитан протянул Косте руку:
— Так имей в виду, Костя, эту неделю мы ещё здесь, а дальше — догоняй!
— Догоню, товарищ капитан! Светлана, садись к шофёру.
Но клетчатый узелок уже полетел в кузов. Светлана подпрыгнула, стала на широкое твёрдое колесо и с ловкостью мальчишки перемахнула через борт.
— В кабину садись, тебе говорят! — уже строго сказал Костя.
— По-вашему, я буду в кабине сидеть, а раненый трястись в кузове?
Девочка преспокойно стала усаживаться поудобнее на сложенном брезенте.
— Ты слезешь или нет?!
— Нет.
Голова Светланы исчезла за бортом. Капитан усмехнулся.
— Я вижу, скучать в дороге ты не будешь, Костя! Федя, дай ей шинель какую-нибудь, ведь её продует, она совсем раздетая.
Костя, стоя на колесе, перешагивал через борт грузовика.
— Раненому всё равно придётся трястись в кузове.
— Зачем же вы-то сюда?
— Буду следить, чтобы тебя ветром на поворотах не выдуло.
Машина затряслась, загрохотала и поехала. У крыльца все махали ей вслед.
Светлана встала, держась руками за борт, и тоже замахала платком.
— А ну сядь! — сказал Костя. — Завернись в шинель хорошенько, благо, что она тяжёлая, придержит тебя хоть чуточку!
Светлана опустилась на коленки, ей хотелось ещё разок посмотреть на деревню отсюда, издали. Но дорога сделала крутой поворот, и теперь за холмом уже ничего не было видно, только изломанные верхушки жёлтых, осенних клёнов. На ветру было холодно, и оба уселись впереди на брезенте, под защитой кабины.
— Так, — сказал Костя, — значит, всякая кнопка рассчитывает, что ей удастся мной командовать?
— Где кнопка? — вызывающе спросила девочка.
— Вот она, кнопка! — Костя легонько щёлкнул Светлану по носу.
Девочка с негодованием отодвинулась от него:
— Не деритесь!
Машину качнуло на ухабе, Костя схватился за больную руку.
— Вот видите, — сказала Светлана, — не послушались меня, растрясёте руку, будет опять, как ночью!
— То есть что это будет, как ночью? — удивился Костя.
— А вот то самое!
— Уж очень ты глазастая!
Они выехали на шоссе. Светлана привстала опять.
— Ты что? — спросил Костя.
— Так. Посмотреть. Отсюда нашу школу видно…
Она села и больше уже не оборачивалась.
Костя спросил:
— Ты здесь давно живёшь?
— Нет. Маму как раз перед войной сюда перевели.
— А в Москве бывала когда-нибудь?
— Была один раз… папа поехал и меня взял.
Костя замолчал. Это было, как с его рукой: с какой стороны ни дотронься, больно. Светлана сказала:
— Товарищ лейтенант, а вы в Москву в командировку едете?
— В командировку.
— А потом опять на фронт вернётесь?
— Потом опять вернусь.
Девочка кивнула головой, как бы успокаивая лейтенанта, что больше она его об этом расспрашивать не будет. Мало ли что! Может быть, военная тайна…
— Товарищ лейтенант, вот, наверное, мама ваша обрадуется, когда вас в Москве увидит!
— Откуда ты знаешь, что у меня мама в Москве?
— А я ночью слышала, как тот, другой лейтенант сказал, что вы маму в Москве повидаете.
— Не совсем точные сведения, — возразил Костя, — мама моя не в Москве, а под Москвой живёт — тридцать километров.
— Ну так что ж, увидитесь всё-таки с ней?
— Увижусь, конечно.
— Вот я и говорю, обрадуется. Товарищ лейтенант, вы мне скажите, как вашего капитана зовут, и адрес дайте.
— Зачем тебе?
— А как же? Он сказал, чтобы я ему писала из Москвы.
— Дело важное, — согласился Костя. — Вот тебе блокнот, вырви страницу и запиши номер полевой почты.
Солдатские карманы всегда набиты плотно. Вместе с блокнотом Костя вынул и положил себе на колени фотографию и два письма.