Таким образом, у меня почти одновременно появились два героя — оба из простых трудовых семей, ровесники, у которых из детства простирался вдаль один лишь путь. На одного военное лихолетье, пропустив сквозь горнило испытаний, возвысило как человека и обогатило народной мудростью, а другого обожгло, помяло, искалечило духовно. У них были совершенно противоположные взгляды на труд, на свое место среди людей, на все, что делает их людьми. Причем это различие во взглядах носило откровенно и резко антагонистический характер, схватка их на целине была закономерной и неизбежной. И я оказался свидетелем такой схватки.
Могут сказать, что такой конфликт далеко не нов в нашей литературе. Совершенно верно. Однако он один из самых характерных, самых значительных для советской действительности; сколько я помню себя, он всегда являлся наиболее злободневным для нашего общества. На целине же он развертывался с особенной драматической силой, причем в самых различных вариантах, всегда достигавших необычайной остроты. И я уверен, что этот конфликт не исчезнет из советской литературы до тех пор, пока труд в нашем обществе не станет самой большой потребностью и самым большим счастьем каждого человека.
Запомнились мне и другие люди на Алтае — и новоселы, и старожилы. Я взял их на особую заметку, еще не зная, конечно, появятся ли они в моей будущей книге. Вот, скажем, в том районе, где я находился, появилась девушка-агроном с Кубани. Она с необычайной энергией взялась за дело и вскоре обнаружила отличные практические познания в работе. А работа у нее была нелегкой. В колхозах еще довольно сильны были некоторые отсталые, отжившие свое представления о хозяйствовании на земле; встречалось немало людей, даже среди руководителей, слабо знакомых с передовой агротехнической наукой, боящихся расстаться со старинкой. Мне не однажды приходилось наблюдать, как эта девушка, не боясь навлечь на себя разные беды, смело воевала за утверждение передовой агротехники, обеспечивающей устойчивые урожаи на целине. С утра до ночи она носилась по бригадам, вникая во все дела, всюду поддерживая творческий азарт молодежи. У нее было немало неприятностей в отношениях с разным начальством, но она держалась стойко, мужественно отстаивая свои принципы, борясь за торжество земледельческой культуры. Позднее, когда мне потребовался в романе агроном, я без всяких колебаний описал эту девушку с Кубани, назвав ее Галиной Хмелько. Правда, в жизни она была более сдержанной, сосредоточенной, серьезной, чем получилась в моей книге, — мне хотелось сильнее оттенить ее оптимизм, жизнерадостность, сделать ее более яркой, солнечной.
В моих блокнотах были сделаны зарисовки и других парней и девушек, приехавших на Алтай из разных областей Центральной России. Они пригодились мне, когда я после раздумий окончательно решил взяться за роман о целине. Конечно, я не старался выписывать точные портреты тех молодых людей, каких я свел в одной бригаде. Но отдельные зарисовки с натуры, иногда очень небольшие, во многом облегчали мой труд.
…Побывал я тогда и в соседнем, Волчихинском, районе, где живут мои родственники. Один из них, мой дядя, оказался бригадиром целинной бригады. (Вот и пример, когда старожилы возглавляли в отдельных местах освоение целины!) Конечно, прежде всего я познакомился с его бригадой, долго расспрашивал целинников о их работе, о житье-бытье. Потом дядя по-свойски, ничего не утаивая, рассказал мне о всех трудностях в работе, каких мне не удалось заметить раньше в целинных бригадах.
У нас немало говорилось об одном обязательном для писателя условии, когда он собирает материалы для своей будущей книги: надо чувствовать себя совершенно независимым от тех людей, с которыми приходится иметь дело, надо всячески дорожить своей самостоятельностью и творческой свободой. Это очень важное условие я выполнял строго.