Глава 2
Очнулась я, продолжая твердить это «не хочу!». И только спустя какое-то время, после того как пришла в себя, сообразила, что шепчу на загадочном языке, на котором говорили и люди в видениях, и монашка, и девушка. Значит, их объединяет речь… язык… а может, все виденное ранее — тоже бред… галлюцинации от наркоза или высокой температуры. Несомненно, я в больнице, вот только открою глаза — и увижу белые стены, персонал в униформе… И все снова встанет на свои места. А может, авария, автобус, «КамАЗ» и я, боль и тот разрыв, и то черное холодное, но странно живое пятно, вылетевшее оттуда, от которого несло сумасшедшинкой, и мрачной радостью, и облегчением, — все это глюки?
— Доброе утро, миледи! Давайте попробуем покушать. Сестра Аниза снова приготовила бульон, раз он вам пришелся по вкусу.
Я резко распахнула глаза. На краешек моей кровати присела та же девушка в потрепанном платье старинного фасона — со шнуровкой по бокам. По-моему, она из него уже выросла, но по какой-то причине продолжает носить. По всей видимости сиделка, с усилием приподняв меня за плечи, подсунула под спину подушки, затем взяла с подноса, поставленного на деревянную, грубо сколоченную табуретку, знакомую глиняную чеплашку и поднесла к моим губам. Не сопротивляясь, я все выпила, но ощущение голода все равно оставалось, поэтому попросила:
— Еще!
Девушка вскинула на меня небесно-голубой взгляд, и именно в тот момент я поняла, почему мне показались странными ее глаза. Действительно, необычные: вместо нормального круглого зрачка — вытянутый, овальный. Мало того, когда тусклый свет падал прямо на ее лицо, зрачок полностью вытягивался, превращаясь в струну, словно разрезая радужку пополам.
— Еще бульона или, может, кусочек сыра, миледи? — переспросила незнакомка и заботливо предупредила: — Вам пока много есть нельзя, так сестра Аниза сказала. Она вас выходила, миледи, с того света вернула, можно сказать.
В первый момент я обрадовалась, что она меня поняла наконец, а потом осознала, что слово «еще» прозвучало не на русском. Оно будто всплыло из памяти… Не моей! Не в силах больше издать ни одного звука, как и не успев испугаться, просто кивнула, соглашаясь на любое угощение, а сама, прикрыв глаза, задумалась. Где-то на краю сознания вновь замелькали вспышки чужих воспоминаний, не мысли, а именно воспоминания, которые, словно разрозненные пазлы, никак не могли сложиться в единую картинку. Неужели?.. Обдумать пришедшую в голову идею не посмела, потому что представить подобное было невероятно, жутко и откровенно страшно. Особенно осознав, что конкретно всплывало в чужих воспоминаниях.
К моим губам поднесли прохладный кусочек с запахом сыра, пожевала — на вкус тот оказался похож на брынзу. Солоноватую… нежную… вполне свежую съедобную брынзу. Не открывая глаз, я съела несколько кусочков, пока не почувствовала, что больше не лезет — наелась. А еще захотелось в туалет. Снова, особо не задумываясь, на чужом языке, словно такое положение дел в порядке вещей, озвучила просьбу. Под меня подсунули деревянный тазик, чем заставили испытать неловкость и стыд, но нужда долго мучиться не дала. Вскоре я снова заснула, правда, на этот раз спала мирно, без видений.
В третий раз я проснулась от зверского голода. Опять хотелось в туалет и еще — вымыться. Все тело чесалось неимоверно, обоняние раздражал неприятный запах пота. В этот раз у меня хватило сил, чтобы внимательно осмотреть место, где я находилась. Большая квадратная комната-келья, стены, сложенные из крупного тесаного камня, узкое окно, закрытое деревянным ставнем. Я лежала на широкой кровати. Старинный камин, в котором тлели угли, расположенный напротив, рассмотрела более тщательно. На каминной полке — два больших канделябра по три свечи в каждом, но горела всего одна, сильно оплавившаяся. Возле низкой деревянной двери, входя в которую непременно нужно наклоняться, стояло несколько вместительных сундуков. На одном из них, свернувшись клубочком, закутавшись в тонкую шерстяную шаль, потрепанную временем, спала девушка-сиделка.
Подумать и оценить обстановку мне ничего не мешало: мысли были кристально чисты и голова ясная. Окружающее пространство вместе с его на первый взгляд сказочно-киношными обитателями — это не наваждение, не галлюцинация, в чем я убедилась, пару раз ущипнув себя. Я проанализировала все, что вспомнила до момента аварии. Затем перебрала мельчайшие детали увиденного после. Еще раз обвела взглядом комнату и спящую незнакомку. И только тогда осмелилась скользнуть в тот жуткий закоулок памяти, где таились чужие воспоминания. Тут же ощутила жужжащий злобный клубок событий, эмоций, чувств, переживаний — всего того, что наполняло ту, другую — не мою — жизнь. Это точно! Теперь свое и чужое я могу отличить, разграничить без проблем, что принесло огромное облегчение и придало уверенности.