Выбрать главу

— Миледи, это абаниса Эйра, возглавляющая святую обитель.

Я мысленно поблагодарила Ноэль за то, что поясняет, кто здесь кто и как их зовут. Женщина же коротко, но почтительно кивнула мне. Тоже кивнула ей, улыбнувшись, ведь я пока не знала, как себя с ней вести и вообще какие права у Сафиры, которую, исходя из увиденного в памяти, окружающие не больно жаловали.

Абаниса Эйра попыталась меня переубедить:

— Миледи, я понимаю ваше желание, но поймите, мытье для вас сейчас нежелательно и, как считает сестра Аниза, крайне губительно скажется на вашем состоянии. Она слишком хорошая лекарица, чтобы я не доверяла ее рекомендациям. Лучше бы и вам прислушаться…

Пока абаниса взывала к моему благоразумию, я приняла неожиданное решение. Шальная мысль подвигла на отчасти авантюру:

— Я все понимаю, уважаемая абаниса Эйра и сестра Аниза, но ничего с собой поделать не могу. Я должна помыться. Мне сложно пояснить вам причину этого на первый взгляд неразумного желания. Омовение — словно очищение от всего, что было и уже — с уверенностью могу сказать — прошло.

Обе женщины кивнули, хотя я заметила, с каким неодобрением. Абаниса подала знак крупным теткам, и те быстро удалились. За водой пошли, наверное. Старшая из монахинь присела на краешек кровати и, сложив руки на коленях, осторожно произнесла:

— Госпожа Лояну сказала, что вы ничего не помните, леди Сафира. Это так?

Я утвердительно кивнула. Настоятельница задумчиво подвигала губами, затем спросила:

— Совсем ничего? Из прошлого или только недавно случившегося? Может, какие-то фрагменты остались? — и пристально вглядывалась в мое лицо в ожидании ответа.

Внутренне собравшись, с трудом подбирая подходящие чужие слова, я не заставила себя долго ждать:

— Очень мало, абаниса. Отдельные воспоминания остались, но, боюсь, многое полностью стерлось из памяти. Скажем так; я как будто другой… хм-м… стала другой. Совсем!

Хотелось бы мне знать, почему Эйра так нервничает, спрашивая о прошлом. Аниза и Ноэль тоже заинтересованно слушали наш разговор. Абаниса пристально взглянула мне в лицо, а потом неожиданно выдала:

— Вынуждена с вами согласиться. Когда вы попали к нам в обитель, невзирая на ваше прискорбное состояние, вели себя… хм-м… недостойно. Всех проклинали, ругали и мечтали умереть… Складывалось ощущение, что вы не в себе. Простите слугу божию за прямоту…

Все трое уставились на меня в напряженном молчании, и я поняла, почему они осторожничают. Элементарно — считают спятившей. Я ведь и сама там, в темноте у разрыва, почувствовала кого-то безумного. Да-а-а… Надо срочно исправлять нелестное впечатление о себе, а то мало ли как все может обернуться.

— Мне искренне жаль, абаниса, что так получилось. Уверяю вас, прежняя я навсегда исчезла, умерла, на этот свет родилась новая Сафира Дернейская.

Сестра Аниза неожиданно с благоговением спросила, подаваясь ко мне всем телом:

— Миледи, ваша молебственная свеча потухла, и сердце перестало биться. Я проверила перышком: вы не дышали, а потом свеча вспыхнула вновь, и вы ожили, да так сильно, страшно закричали. — Монахиня сжала руки на груди и восторженно спросила: — Скажите, вы помните, как это было? Вы видели Его?

Кого она имела в виду, я догадалась не сразу, тем более учитывая, что Они тут и там могут быть разными, поэтому решилась на обтекаемый рассказ. Я прикрыла глаза, словно припоминая, хотя сама мысленно передернулась от воспоминаний, и начала фантазировать. Хорошо, что по телевидению часто такие истории показывали.

— Я помню холодную непроглядную тьму вокруг, ужас, страх и боль во всем теле. Казалось, я падаю куда-то и горю. Моя душа горела, кричала, а вокруг клубились только тьма и боль. А потом я увидела свет в конце коридора и устремилась к нему. И знаете, чем ближе я к нему продвигалась, тем легче становилось дышать, яснее думалось и душа… я не знаю… она пела, растворялась в нем. А потом — свет, теплый, радостный. Знаете, как будто мою душу вымыли, обогрели, все грязное, темное, наносное убрали, очистили. Такой чудесный родной свет. Затем снова яркая вспышка, следом темнота, и я оказалась здесь. Увидела сестру Анизу и Ноэль, но практически ничего не помню из того, что было раньше. Будто кто-то все стер из моей памяти и души, но почему-то позволил начать все заново, с чистого листа.

От длинного монолога, во время которого приходилось подбирать слова и действительно вспоминать, я устала, запыхалась и ощутила, как накатывают слезы. Не привыкла я обманывать, и почему-то именно сейчас было неприятно это делать.