Антон Павлович Чехов
Светлая личность
(рассказ «идеалиста»)
Против моих окон, заслоняя для меня солнце, высится громадный рыжий домище с грязными карнизами и поржавленной крышей. Эта мрачная, безобразная скорлупа содержит в себе однако чудный, драгоценный орешек!
Каждое утро в одном из крайних окон я вижу женскую головку, и эта головка, я должен сознаться, заменяет для меня солнце! Я люблю ее не за красоту… В узеньких серых глазках, в крупных веснушках и в вечных папильотках из газетной бумаги нет ничего красивого. Люблю я ее за некоторые индивидуальные особенности ее возвышенного интеллекта.
Каждое утро я вижу, как молодая женщина в белой кофточке и в папильотках подходит к окну и с жадностью хватает газеты, лежащие на подоконнике. Я вижу, господа, как она развертывает газеты и с блеском в глазах спешит пробежать их скучные страницы… В это время покорнейше прошу наблюдать выражение ее лица. Это выражение бывает различно, смотря по обстоятельствам… То лицо ее озаряется блаженной улыбкой, и она, сияющая, с блестящими глазами, начинает весело прыгать по комнате; то страшное, невыразимое отчаяние искажает черты ее лица, и она, схватив себя за голову, как безумная, шагает из угла в угол… Никогда я не вижу ее равнодушной… Дни идут за днями, и счастье чередуется с отчаянием… Сегодня она безумно счастлива, завтра она хватает себя за папильотки. И нет конца ее радостям и мукам!..
Я отчасти психолог и знаток человеческого сердца. Психические явления, наблюдаемые мною в окне, доступны моему пониманию, как таблица умножения. Когда по лицу молодой женщины плавает блаженная улыбка, в моей голове теснятся такие мысли:
«Гм… Очевидно, известия, сообщаемые сегодняшними газетами, благоприятны… Очень рад… Вероятно, мою незнакомку радует поведение Цанкова и последняя речь Гладстона. Быть может, ее приятно волнует и многообещающее свидание Бисмарка с Кальноки… Очень может также статься, что в сегодняшних номерах она узрела нарождение нового русского таланта… Во всяком случае я очень рад… Редким женщинам доступны радости такого высшего качества!»
И я в восторге начинаю шагать из угла в угол и восклицать:
– Чудное, редкое создание! Последнее слово женской эмансипации! О, побольше бы таких женщин! Такие именно женщины и нужны нам!
Когда же лицо незнакомки искажается отчаянием, я думаю:
«Ну, газет, стало быть, хоть и в руки не бери! Дрянь дело! Вероятно, мою vis-а-vis возмутил Каравелов или Муткуров… Думаю также, что двусмысленная игра утрирующей Австрии и поведение Милана оскорбили ее честную натуру… Она страдает, но какую честь делает ей это страдание!»
Я шагаю, волнуюсь и восклицаю:
– Вот она, настоящая женщина! Ей доступна гражданская скорбь! Она может страдать за человечество!..
И я без ума от этой редкой женщины… Едва только наступает утро, я уже стою у своего окна и жду, когда в окнах vis-а-vis покажется незнакомка. Ночью я мечтаю и жду утра, днем шагаю из угла в угол… Да, господа, это необыкновенная женщина!
Летом, когда мои и ее окна были открыты, я не раз слышал истерический плач и счастливый смех… Однажды даже я слышал, как она, схватив себя за голову, в отчаянии и гневе прокричала:
– Негодяй! Мучитель!
И разорвала в клочки газету…
Жалею, что в моей квартире не живет Ауэрбах, Шпильгаген или иной романист, ищущий «новых людей»… Они воспользовались бы моей незнакомкой…
…………………………………………………….
Я чувствую, что благоговение мое мало-помалу обращается в страстную любовь. Да, я люблю ее! Боже, какая пропасть разделяет меня от нее! Душа ее полна гражданской скорби, я же давно уже утерял свои идеалы и, затертый средою, живу пошлыми интересами толпы…
Но, тем не менее, я, не будучи в силах преодолеть себя, иду к рыжему дому и звоню к дворнику. Два двугривенных развязывают дворницкий язык, и он на все мои расспросы рассказывает мне, что незнакомка живет в квартире № 5, имеет мужа и неисправно платит за квартиру. Муж ее каждое утро убегает куда-то и возвращается поздно вечером, пронося под мышкой четверть водки и кулек с провизией… Муж значится в паспорте сыном губернского секретаря, а незнакомка его женою…
……………………………………………………
После третьей бессонной ночи посылаю ей визитную карточку. Видел сегодня, как она, прочитав газету, ударила кулаком по подоконнику. О, вы, Каравеловы, Муткуровы, Салюсбери, кондуктора конножелезки, сахарозаводчики! Отчего я не в силах отплатить вам за все страдания, которые вы ей причиняете?..
…………………………………………………….……
Сегодня (10 сентября) муж ее спустил меня вниз по лестнице. Я счастлив. Ради нее я готов на все жертвы!.. Настоящее объяснение я откладываю на завтра
……………………………………………………….
11-е сентября. Придя сегодня к ней, я застаю ее за газетами. Пробежав наскоро две-три газеты, она вдруг падает на стул и издает стон…
– Дорогая моя, – говорю я ей, целуя ее руку. – Что волнует вас? Поделитесь со мной вашими скорбями и, верьте, я сумею оценить ваше доверие! Ну скажите, отчего вы сейчас плачете?
– Как же мне не плакать? – говорит моя незнакомка. – Вы посудите: сегодня нам нужно платить за квартиру, а мой балбес-муженек дал в газеты только 60 строчек! Ну, разве мы можем так жить? Вчера он написал ровно на 11 руб. 40 коп., а сегодня я едва насчитала три рубля! Ну не несчастна ли я? Нет, и злой татарке не пожелаю быть женой репортера! Он негодяй! мерзавец! Вместо того, чтобы работать, у Саврасенкова сидит! Постой же, придешь ты!..
…………………………………………………..
«О, женщины, женщины!» – сказал Шекспир, и для меня теперь понятно состояние его души…