Знала ли Джулия, пусть подсознательно, что она найдет, с чем встретится в «Кентерфилдзе» в канун Рождества? Может быть. Поскольку в ее книгах о том, как перебороть печаль, были главы, в которых говорилось, что придет время, когда она сможет обходиться без Уинни. Когда у нее появятся новые воспоминания, счастливые воспоминания — без маленькой Уин.
Эти главы казались бессмысленными, невероятными.
Они были такими до настоящего времени.
— Ах, Джейс…
Это был шепот отчаяния, в нем вера боролась с недоверием. Пыталась и дерзала бороться. И сейчас, когда Джейс смотрел на нее, он снова мысленно увидел ранее виденный им образ: одинокая балерина, заключенная в стекло, танцует, залитая лунным светом, среди кружащихся снежинок.
Здесь лился лунный свет и поблескивали хрустальные снежинки над головой. Но она не танцевала, эта балерина. Пока еще. Однако она больше не была одинока, не была заключена в стеклянную оболочку. И сейчас танцоры соприкасаются друг с другом. И, соприкасаясь, танцуют.
Слезы поблескивали на щеках Джулии, когда Джейс обнял ее, и они стали медленно покачиваться под лунным светом и падающими хлопьями. Он шепотом говорил ей слова утешения, а его губы нежно ласкали ее шелковистые черные волосы.
Джулия дрожала и трепетала в его объятиях. И наконец улетела прочь. Это был краткий, но мощный полет. И целенаправленный. Взглянуть на него. Увидеть его. Посмотреть на него так же мужественно, как она посмотрела на Рождество.
Она перевела взгляд с темно-зеленых глаз на его губы, которые шептали слова утешения, затем снова заглянула в его глаза.
А потом она вновь начала озираться вокруг, но на сей раз с удивлением, как будто и правда пробуждалась заново, ибо вокруг была новая магия, новое волшебство, в которое она, эта бесстрашная балерина, очень хотела поверить.
Джейс заставил себя осознать, какое огромное расстояние их разделяет — расстояние, представляющее собой глубокую огненную бездну, и языки пламени в ней лизали ему глаза и обжигали горло.
— В постель, — хрипло прошептал он.
Джулия не расслышала хрипоты в его голосе. Эта пробуждающаяся женщина услышала лишь тлеющее в нем желание.
— В постель? — удивилась она.
— Вы истощены и, я думаю, способны сейчас заснуть. И должны. А когда вы проснетесь, мы сыграем с вами в кункен. Много раз.
«И еще мы поедим, — мысленно дополнил Джейс. — Вы поедите».
Он закажет, пока она будет спать, горячий шоколад, такие же орехи макадамии — наверняка этот роскошный отель располагает их запасом — и что-нибудь еще, что способно хорошо сохраниться до того момента, пока она не проснется.
И пока Джулия будет спать, Джейс Коултон напомнит себе о суровой правде. Джулия приехала в Лондон, чтобы повидаться с ангелами. И она повидалась. Увидела ангелов и снежные хлопья.
А зачем приехал в Лондон он? Встретиться с демонами, как он делал каждый раз в каждое Рождество?
И пережить пожар.
Джейс напомнит себе, пока Джулия будет спать, о том, что сделали демоны с ангелами… а также о том, что способен пожар — эта пожирающая лавина пламени — причинить нежному и тонкому созданию. Снежинке.
Глава 12
Пока Джулия спала, Джейс смотрел на дождь, а когда дневной свет уступил место сумеркам, он увидел пробившиеся сквозь облака лучики солнца и радугу. Ее радугу.
Джулия спала. Вероятно, ей снились сны.
Но Джейс увидел в этом добрую весть, посланную ей небесами. И одновременно понял, что небеса принесли ему. Страдания. Потому что с неба опускалась черная тьма, розовые облака уплывали, подобно привидениям, готовя для него — и его демонов — светлую ясную полночь.
Такую же светлую и ясную, как и тогда, много лет назад.
Омытые дождем улицы превратились в зеркало, не уступающее своим блеском покрытому льдом логанвиллско-му озеру, и в них отражались золотистая луна и серебристые звезды.
Очень скоро он услышит негромкий глухой удар, который нарушит тишину, золотистое зеркало засветится еще ярче, а на горизонте появится алое зарево, которое не будет ни падающей звездой, ни полетом саней Санта-Клауса.
В ту далекую ночь Джейс был беспомощным. Сейчас он способен контролировать ситуацию. Далекие образы возникали только тогда, когда он им это позволял, и в его власти было решить, как долго они будут оставаться в его голове, чтобы терзать его и жечь.
Он остановил свои фантазии в тот момент, когда должен был раздаться роковой глухой удар. И хотя когда-то он не верил даже в то, что могут зазвенеть колокольчики саней Санта-Клауса, он позволил себе погрузиться в еще более невероятную фантазию.
Способен ли он в эту светлую ясную полночь увидеть небо Уинни? Небо настолько золотистое и ясное, что даже самый вопиющий земной ад исчезает, теряется в его чистом сиянии? И смогут ли появиться на фоне золотистого неба аквамариновая луна и мерцающие лиловые звезды?
Способен ли он увидеть подобное волшебство? Дерзнет ли? И даже если это случится, что потом?
— Привет.
Голос был сродни миражу, серебристый, словно колокольчики призрачных саней, нежный, словно звук небесной арфы. Это был голос ангела, волшебный, неземной.
И в то же время вполне реальный.
Она, этот ангел, была одета в роскошный розовато-лиловый халат, предоставляемый отелем для гостей. Он был великоват ей и собирался складками у запястий и под горлом, и казалось, что она находится в пышном коконе.
— Привет, — улыбнулся Джейс. Когда луна осветила ее миловидное лицо, он произнес: — Вы спали.
— Да. — Она спала и видела сны. Именно сны разбудили ее и дали настойчивую команду. «Иди к нему, — скомандовали они. — Да, со спутанными волосами, в халате, накинутом на ночную рубашку, и в тапочках. Найди его сейчас». И вот Джулия вышла на их балкон и под полуночным небом увидела мужчину, которого терзали мучительные мысли, но который так кротко ей улыбался.
— Джейс, вы мне скажете?
— Что я должен вам сказать?
— Что заставляет вас выглядеть таким отрешенным? Это имеет отношение к колокольчикам? И к маленькой девочке? По крайней мере мне так видится.
Джулия видела гораздо больше. Правда, он готов был сделать суровое предупреждение каждому, кто осмелится приблизиться к сокровенному.
Но этого никто и не делал. Никто этого не хотел. Тем более женщины, которым нужна была лишь его страсть, наслаждение, которое он мог им дать. И больше ничего.
Он никогда и никому не рассказывал о Логанвилле. Никогда этого не хотел. Хотел ли он рассказать сейчас? И да и нет. Джейс хотел, чтобы Джулия знала о Мэри Бет — матери, которая так же нежно любила, как и Джулия, о Грейс — такой же дорогой и милой, как и Уинни.
Но ангелы Джейса — один энергичный, другой золотистый — погибли слишком рано в кошмаре пожара. А вот ангел Джулии — ее возлюбленная Уинни выжила, несмотря ни на что, благодаря Джулии и отлетела в вечность в объятиях любимой и любящей сестры.
— Я знаю, произошло что-то ужасное, — нарушила молчание Джулия. — Нечто такое, за что вы себя вините. Считаете, что вы должны были и могли что-то сделать. Но я все равно думаю, что вы не виноваты.
Она, наверное, рисует себе картину рождественской трагедии в травмоцентре. Картину неожиданного появления маленькой девочки вроде Софи, Уинни или Грейс, которая умерла, но могла выжить, если бы доктор Джейс Коултон, чтобы спасти ее, действовал в ту ночь быстрее и решительнее.
Джулия была готова услышать подобную историю. И простить. Простить его.
Джейс должен ей рассказать. Все. Ей нужно знать об испепеляющем огне, горестном холоде, бездонной тьме… чтобы она могла понять — и она наверняка поймет, — что не каждому кристаллику снега суждено стать совершенной снежинкой.
— Мне было тринадцать лет, и я шел из Саванны в Сиэтл.