— Ты поверил?
— Пожалуй, — нехотя согласился Игорь Исаич. — Но не сразу. Я целый год боролся с этим проклятием, с этим наваждением, с этим ночным и дневным кошмаром. Ведь не поверил в нее до конца: и верил, и не верил. Сомнение меня одолевало. Ты понимаешь, какая это мука? Нет хуже состояния. Ни да, ни нет. А тут еще ребята решили дать задний ход. Они сочинили версию, будто предсказание это шуточное, специально подстроенное Аркадием. Якобы он хотел излечить меня таким путем от излишней мнительности. А какая такая у меня мни-тельность? Не больше, чем у других. Диабет доказан анализами, а язва была у меня еще в студенческие годы. Ну, вегетативная дистония, спазмы сосудов…
— Игорь, а вдруг и в самом деле шутка?
— Какая там шутка! Ведь у них руки дрожали! И глаза насквозь потерянные… Уверяю тебя, то была ми-нута высокого прозрения. Нас точно обожгло. Я понял, есть вещи, которыми не шутят. Нельзя безнаказанно сорвать печать дьявола. Мы это сделали. Вернее я сделал. Они были только исполнителями моей воли. Эх, если б я мог представить, что за этим последует!
— И что же последовало?
— Ничего. Просто я понял, что влип, увяз, погорел. И они поняли. Отсюда и растерянность, и неловкий смех, и глаза книзу и в стороны…
— И тогда-то ты увлекся фантастикой?
— Чуточку позже. До нее я испробовал многое: спорт, туризм, вино, разные встречи… Помогало, помнится. Первое время. А потом все начиналось снова. Мысли, мысли и все об этом, об этом. Неужели, дума-лось мне, машина права? Неужели остались считанные деньки?
— А ты бы спросил машину по-новому, для проверки.
— Что ты? Что ты, Верочка? Этого никак нельзя делать! Хорошо, если ответ будет иным, и то я буду сомневаться, ну а если все то же самое? Тогда как? Хоть вешайся. А фантастика мне понадобилась, чтобы ответить на вопрос, может ли машина мыслить как человек.
— И тебе помогли фантасты?
— Нет, конечно. Но отвлекли. Временно.
Вера долго молчала, не зная, смеяться ей или огорчаться. Наконец медленно проговорила:
— Я как только увидела тебя, почуяла неладное. Тогда в автобусе у тебя было такое лицо…
— Какое такое? — быстро спросил Игорь Исаич. — Как у князя Андрея в «Войне и мире»? Перед тем, как он…
— Оставь, пожалуйста, не говори глупостей. Просто очень уж ты был тогда озабочен, напряжен. Вот мне и показалось, что у тебя неприятности. И только. Что, впрочем, и подтвердилось.
— Мне иногда кажется, что я немного помешался. Тронулся на этом пунктике, — задумчиво сказал Игорь.
— Нет. Ты просто поверил. Очень сильно поверил.
Вера встала и подошла к Игорю Исаичу. Он ощутил холодок ее зубов через прижатые губы.
— Как же ты намучился, бедный! — пряча улыбку, воскликнула она. — Целый год быть смертником. Целый год надеяться на помилование. Ты, должно быть, адски устал, Игорь?
— Да, устал. И я рад, что завтра все кончится. Так или иначе, но придет полная ясность. Сейчас меня устраивает любой исход.
Она вышла из номера Игоря поздно вечером. В холле, который пришлось пересекать под пристальным взглядом дежурных, ее остановил незнакомый мужчина.
— Извините. Я хотел бы с вами переговорить.
— В чем дело?
— Я сотрудник Загогу… Гогулина Игоря. Мое имя Аркадий Фалевич.
Вера вспыхнула.
— Давайте поговорим, — сказала она.
Они присели в глубине холла на низеньком неуютном диванчике. У Аркадия был потерянный вид. Он смущенно теребил молнию на своей нейлоновой куртке и непрерывно курил папиросы. Между его коленями топорщился чудовищно раздутый портфель.
«Что он туда насовал, — подумалось Вере. — Сто пачек «Беломора»?»
— Мне не хотелось, чтобы меня, видел Игорь, — сказал Аркадий. — Может, пойдем в ваш номер?
— Что вы?! — Вера выразительно кивнула в сторону дежурной по этажу. Та не спускала с них маленьких глазок. Аркадий поежился.
— Давайте выйдем на улицу, там есть скамейки.
Пока они шли, Аркадий сообщил, что приехал уже несколько часов назад, но очень долго разыскивал экскурсию, ведь их тут много. Потом он прятался в туалете, чтоб его не засек Игорь. Он видел, как она вошла к Гогулину в номер и ждал ее. Вера покраснела.
— Послушайте, — сказал Аркадий, — мне нужна ваша помощь. Но прежде познакомьте меня с собой. Вы хорошо знаете Игоря?
Вера кивнула. Аркадий потер руки и воскликнул, что это просто замечательно.
— Мне и о машинном предсказании известно, — добавила Вера.
— Вот как! Значит, мне повезло! Я в восторге, — сказал Аркадий. — Не придется вдаваться в подробности.
— Нет, как раз они-то и нужны мне. Я знаю Игоря бог весть с каких времен. Он был юным тогда и совсем другим. Что с ним произошло? Почему он такой? Он болен?
— Когда мужчине за сорок, он начинает чудить, — сказал Аркадий. — Игорь надоел всем со своими болячками. То у него одно, то другое. Все его болезни от мнительности. Вот и возникла идея подсунуть ему пред-сказание. Благо, он в то время околачивался в Центре.
— А разве это не машинное предсказание?
— Выдавала его, конечно, машина. Она сообщила то, что мы вложили заранее в блок памяти.
— Разве она не сама это сделала? То есть я хочу сказать, разве машина выдала предсказание не на основании данных Игоря?
— Данные его были введены, это верно. Но ответ машина сообщила тот, который мы предварительно в нее вложили.
Вера просияла.
— Вы стремились избавить Игоря от излишней мнительности, хотели проучить его, не так ли? Но тогда почему это предупреждение носило такой дикий характер? Какие-то старухи, улицы, точное время смерти. Зачем?
— Вышла накладочка, Вера… Текст исказился. Составленное нами предсказание звучало: «Бойся маленьких черненьких подруг…»
— Подруг? Не старух?
— Да, машина переставила слова. Впрочем, кажется, не машина виновата, а оператор. Неизвестно… Но мы намекали на нашу лаборанточку Соню! А дальше шло: «Коль при участии близких и старых друзей не одолеешь свою мнительность, убьешь себя». Затем дата. Год, число, час соответствовали тому моменту, когда было выдано предсказание. Понимаете?
— Но у него все не так! Если верить его словам…
— Игорь прав. Он да и все мы этот ответ помним наизусть. Тот, кто вводил предсказание, Генка Коростылев, сейчас говорит, что торопился, но сделал вроде все по науке. Генка не болтун, но и проверить то, что он сделал, нельзя, в машинной памяти вся программа сразу же была стерта. Есть подозрение, что машина ошиблась. Или все-таки Генка врет, боится головомойки. Так или иначе, появился ответ-предсказание, где Игорю советовали бояться маленьких старух, сообщили, что он убьет себя и прочее. Плохо получилось. Мы настроились на веселье, все наши шуточки приготовили. А как глянули на Игоря, поняли: дело плохо. Белый как мел и воздух ртом хватал. Мы, признаться, растерялись. Почуяли, не туда завернули. Стали утешать. Куда там! Ни в какую!
— Да, он поверил машине.
— Потом погодя мы признались, что это была шутка. Однако документальных доказательств мы пред-ставить ему не могли.
— Надо было прийти такой чепухе в голову! — воскликнула Вера.
— Конечно. Мы все проклинаем себя. Особенно скверно чувствую себя я как инициатор. Именно мне влезло в башку разыграть его. Разыграл, называется. Целый год мучаюсь с ним.