Олега даже передернуло — он всегда боялся всякой ползающей, плавающей и летающей мелкой живности, даже тараканов на кухне. И ладно еще ящерица, а если бы скорпион?
— Эй, чужак, поторапливайся! Горы — не место для городских неженок.
Олег поспешно поднялся на ноги. Адраст, конечно, неотесан и груб, но здесь, в горах, его лучше слушаться. Если, конечно, хочешь жить.
Адраст легко вскинул на плечи дорожный мешок и зашагал вверх по каменистому склону. На ходу завязывая у горла тесемки домотканой рубахи, Олег поспешил за ним.
Фаррах открыл глаза и сладко потянулся под парчовым одеялом. Он перебрался во дворец из казармы всего несколько дней назад и еще не привык к роскоши. Нет, теперь все пойдет по-другому! Впереди его ждет великое будущее и слава, которая переживет века. Он станет основателем новой династии… Кстати, в ближайшее время следует озаботиться выбором подходящей супруги. А возможно, и не одной. Древние правители имели много наложниц, так почему бы не возродить традицию?
Занятый этими приятными мыслями, Фаррах не спеша поднялся с постели. Солнце давно взошло, и лучи его, пробиваясь сквозь цветные стекла, чертили на полу прихотливые узоры. Фаррах улыбнулся солнечным зайчикам. Больше не нужно вскакивать ни свет ни заря под заунывные звуки полкового рожка, кричать на олухов солдат, вытягиваться в струнку перед начальством, проверять амуницию, ходить в караул… Да мало ли еще чего!
Фаррах не стал вызывать звонком слугу, чтобы одеться. Частная жизнь правителя должна быть надежно скрыта от посторонних. Царь Хасилон и так уже слишком разбаловал слуг, приучил их к фамильярности.
Что и говорить, во дворце теперь многое изменится.
Застегнув на плече массивную золотую пряжку в виде львиной головы, Фаррах с удовольствием оглядел себя со всех сторон в серебряном полированном зеркале. Хорош, что и говорить, хорош. Что-то новое, горделивое и царственное появилось в осанке, выражении лица, очертаниях подбородка…
Так чего же не хватает? Почему его радость не полна? Фаррах даже себе не мог признаться, что именно сейчас, когда волею судеб он был вознесен к вершинам власти, в душе его поселился подлый, липкий страх за свою жизнь. И слуг он не допускает в свои покои именно поэтому. В самом деле, что может быть проще? Тонкий кинжал, спрятанный под одеждой, яд в бокале вина, да мало ли что еще! И прощайте, все надежды и великие замыслы. Он всем чужой здесь, во дворце. Кругом — интриги, зависть, предательство.
Полированный металл бесстрастно отражает бледное, перекошенное лицо. «И это — я? Не может быть! Прочь, прочь, минутная слабость! Настоящего государя она недостойна. В самом зародыше следует пресекать измену».
И если надо, быть беспощадным.
Солнце стояло в самом зените, когда путники остановились для короткого дневного отдыха. Олег с трудом пытался унять дрожь в коленях после подъема на крутой каменистый склон. Сколько их было? Он уже и счет потерял. Олег давно выбился из сил, но старался не думать об этом. Холод пробирал до костей, а жестокое горное солнце слепило глаза, обжигало лицо и руки. Кажется, нос уже обгорел.
Даже камням здесь тяжело, а каково людям?
В самом деле, в горах никогда не бывает совсем тихо. Камень ли сорвется с высоты, журчит ли маленькая речушка, осыпается ли порода, превращаясь в песок под действием солнца и ветра, — Олег поначалу вздрагивал на каждый шорох. Адраст насмешливо прищурился и снисходительно объяснил:
— Горы живые, они дышат.
Костер разводить не стали. Адраст наполнил флягу прозрачной ледяной водой из родника, разложил на серой домотканой тряпице вяленое мясо, домашние лепешки, сыр и подвившую зелень. Только сейчас Олег оценил по-настоящему грубоватую заботу и молчаливую предупредительность своего спутника. Долгий пеший переход по горам измучил и его — вон, дышит с хрипом, в углах рта залегли глубокие морщины, лицо стало серым от пыли и усталости. Но — терпит, не жалуется, тащит всю поклажу, умело и сноровисто устраивается на привале… Словом, обращается как ворчливая нянька с неразумным дитятей.
Поели в молчании. Пора бы двигаться дальше, но Адраст все медлил, без нужды складывал и раскладывал серую тряпицу, что служила им скатертью, бормотал что-то себе под нос, избегал смотреть в глаза. Он чем-то напуган, и сильно. «Да уж, навязался я на его голову! Хозяйство брошено, жена с детьми одна осталась, а если вдруг нагрянут стражники из дворца?»
Наконец, Адраст собрался с духом и заговорил:
— Дальше ты пойдешь один. Здесь начинается Тропа. Это единственная дорога к храму Нам-Гет. Осталось совсем немного, но я не смогу тебя сопровождать.