Гладкие, отполированные колонны у входа обвивали травы и цветы, выкованные из чистого серебра. Перед входом, на голой скале, росло священное дерево дхат. Каждую весну на нем появлялись большие ярко-розовые цветы с одуряющим пряным запахом, а осенью вызревали плоды, похожие на большие мягкие груши темно-бордового цвета. Каждый, кто пробовал их, забывал свою прошлую жизнь.
По старинному обычаю, здесь мог найти пристанище любой беглый раб или преступник. Для этого надо было только сорвать ветку священного дерева и сжечь прядь своих волос на огне жертвенника. Проведя в храме подряд три дня и три ночи, любой смертный считался очистившимся от всех грехов и уже не был подвластен земному суду. Другое дело, что далеко не всякий на это способен.
Старики еще помнят разбойника Освена, огромного детину, много лет наводившего ужас на Сафат и окрестные деревни. Проведя всего одну ночь в храме грозной богини, он превратился в седого как лунь, дряхлого старика, трясущегося и безумного. Он потом еще долго скитался по окрестностям и валялся в ногах у стражников, умоляя забрать его в тюрьму и запереть на самый крепкий замок. Но закон есть закон, человек не властен отобрать принадлежащее богам, и стражники только смеялись над ним.
Лет двадцать назад, когда в Сафате начались большие перемены и все храмы древних богов были разрушены, царь Хасилон дважды посылал отряды стражников, чтобы разрушить и этот храм. Но как-то не задалось. Первый раз случился обвал, и все погибли, погребенные заживо под огромными каменными глыбами. Только через год егеря наткнулись случайно на останки этих несчастных. Царь на этом не успокоился и отправил новый отряд. Но тут произошла и вовсе странная история. Двадцать лучших воинов, прекрасно обученных и вооруженных, пропали бесследно. В столице полагали даже одно время, что все они решили дезертировать и перейти на службу к королю Каттаха, но вскоре крестьяне в Дальней Западной деревне поймали бродягу, укравшего курицу. Это мелкое и незначимое вроде бы событие заставило многих задуматься. Бродяга, седой и изможденный, с лицом, покрытым ужасными шрамами, был одет в лохмотья, которые когда-то были мундиром царского стражника, и, судя по нашивкам и золотым бляшкам — не рядового. Поэтому крестьяне, почесав в затылке, не учинили над вором привычный самосуд, а отправили его в столицу под охраной деревенского старосты. И там стражники опознали в нем Дирама, командира пропавшего отряда. Рассказать он не смог ничего, только мычал, бил себя в грудь и царапал лицо ногтями. Что же такое могло случиться с человеком, чтобы он потерял разум? Как бы то ни было, желающих докопаться до истины больше не оказалось.
И только раз в году, в Осенний день, верующим дозволялось посетить храм грозной богини. Странный это был праздник — одновременно мрачный и торжественный. Урожай уже собран, зерно ссыпано в амбары, и домашний скот заперт в хлеву. С моря дует холодный, пронизывающий ветер. Крестьянину нечего больше делать в поле, самое время сидеть у очага с кружкой горячего пива и вспоминать старые добрые времена. А вместо этого соседи и родственники переглядываются между собой, односложно переговариваются: «Пора? Да, пора».
Они собираются в группы по десять — пятнадцать человек, чтобы не так страшно было идти через горы. Закидывают на плечи мешки с провизией и фляги с молодым вином. Впереди у них долгий путь, но никто не жалуется. Год закончен, остается только поблагодарить богов за него и испросить благословения на следующий.
Нам-Гет не добра, но справедлива — так всегда говорили в Сафате. Ее считали одновременно дарительницей жизни, матерью богов и людей, древней, как сама земля и звезды, — и в то же время богиней смерти, хозяйкой подземного мира, в который уходят души умерших, прежде чем родиться вновь. Так солнце опускается в море на закате, так зерно уходит в землю, чтобы прорасти из нее… Так же и люди рождаются и умирают, создавая вечный круговорот жизни.
У богини два лица — добрый и прекрасный лик молодой женщины и ужасное, отталкивающее лицо старухи. Каждый приходящий в ее храм видит свою Нам-Гет, и от этого зависит его дальнейшая судьба. Увидеть ее красивой считается добрым знаком, а уродливой и безобразной — грозным предостережением.
Человеку слабому, глупому, ленивому нечего ждать утешения и поддержки в ее храме. Но у тех, кто готов переломить свою судьбу, надежда есть. Нередко здесь снисходит озарение на людей, что просят совета в трудном и важном деле. А некоторым удается даже вымолить исполнение заветных желаний.