Он начинает говорить. Слов не разобрать, но во всем его облике и манере чувствуется что-то такое, что роднит его с земными коллегами.
Ложь, наверное.
— Кто это?
— Фаррах. Он вот-вот станет новым царем.
А вот другой пейзаж. Горы. Храм богини Нам-Гет чуть виднеется вдали, а в маленькой зеленой долине, притулившейся меж заснеженных вершин, творится очередное кровавое безобразие.
Маленькие, приземистые лошадки хрипят, роняя на землю клочья пены. Всадники в одеждах из звериных шкур, рогатые кованые шлемы на головах, лица прикрыты черными платками… Будто и не люди вовсе. Они споро, слаженно поджигают соломенные крыши белых глинобитных домиков, выгоняют жителей на маленькую деревенскую площадь.
Их не так уж много — человек пятьдесят, не больше. Мужчины, женщины, дети… Олег даже залюбовался — какие лица! Молодые и старые, красивые и не очень — но какое достоинство и мужество! Только маленькие дети плачут, а матери прижимают их к себе, нашептывая что-то утешительное и ласковое.
А вокруг гарцуют всадники-нелюди, и старший над ними четко, коротко отдает приказания. Вот высокий мужчина с короткой светло-русой бородой, сжав кулаки, бросается на врагов. Ему удается даже стащить с седла одного из всадников, вцепиться могучими руками в горло, но сверкнули на солнце острой сталью несколько сабель — и сразу же окрасились кровью.
Но и противник остался лежать на земле. В пылу борьбы черный платок слетел с лица, и Олег узнал того самого стражника, который когда-то прозевал его у дворцовых ворот.
«Старики, женщины, младенцы — никто не сохранил жизни…»
Эх, глаза бы не смотрели на все это!
Другая картина. Толстые кирпичные стены. Даже отсюда видно, что сырые. Низкие сводчатые потолки. Похоже на подземелье. А точнее — на тюрьму. За столом копошатся люди в черных мантиях, пишут что-то, шелестят бумагами. А на стене распят голый мужчина. По телу струится кровь, голова свесилась на плечо. Вместо глаз — кровавые дыры.
Олег пригляделся пристальнее. Что-то очень знакомое было в облике несчастного. Где-то он его уже видел.
— В зеркале, чужак, в зеркале!
«Господи боже мой, это же и вправду я!»
Олег потряс головой, отгоняя дурноту. «Так вот что меня ждет!» А Лабарт сидит рядом и смотрит так спокойно. Да, немудрено — ведь это не его ждет такой страшный конец. Так и хочется отбросить подальше проклятый камень, но пальцы сами собой сжимают его все крепче и крепче.
Вот солдаты в черной форме с песнями маршируют по улицам. Толпы зевак собрались посмотреть на них, женщины бросают цветы. Кое-кто в толпе даже смахивает слезы умиления:
— Защитники наши…
Изображение меняется вновь. На этот раз кристалл пульсирует так сильно, что, кажется, вот-вот разлетится прямо в руках.
Вот колонна солдат идет обратно, но нерадостно их возвращение. Уходили белым днем, на виду у всех, гордо выпятив грудь, а возвращаются под покровом темноты, украдкой, будто воры. Только луна освещает героев мертвенным светом, и от того ли или от чего-то еще они похожи на оживших покойников. Строй солдат значительно поредел, люди выглядят смертельно усталыми, раненых с трудом поддерживают более сильные товарищи. И у всех в глазах застыло выражение смертельного ужаса и тоски.
У многих на щеках выступили странные черно-багровые пятна.
— Фаррах уже готовит карательную экспедицию для усмирения горцев-донантов. Они живут здесь, неподалеку. Это жестокие люди… Но они живут здесь от века и никого не звали к себе в гости.
Олег даже вздрогнул, вспомнив всадников-нелюдей.
— Так это они убили… то есть убьют людей из поселка?
Лабарт посмотрел на него укоризненно:
— Смотри и слушай внимательнее, чужак. А главное — запоминай. У нас и так мало времени. Ты же сам все видел.
Ах да, конечно. Мертвый дворцовый стражник.
— Тогда зачем?..
— Чтобы был повод начать войну и стать настоящим царем — защитником своего народа. Только вот повернулось все по-другому. Смотри, смотри!
Снова в Сафате ночь. Но неспокойна эта ночь, ох неспокойна! Во мраке горят десятки факелов, и свет их кажется кровавым. В городе паника, полуодетые люди мечутся по улицам. Некоторые тащат с собой скудный домашний скарб и бегут куда глаза глядят. Другие обнимают кричащих детей. Кто-то молится, воздевая руки к небу. Какой-то старик, похоже, сошел с ума. Высоко подпрыгивая, размахивая руками, он танцует посреди мостовой. Вот широкоплечий парень несет на руках потерявшую сознание девушку. Две женщины средних лет бережно ведут под руки старушку. Грязный оборванец шмыгнул в пустующий дом — и тут же вернулся, что-то пряча за пазухой.