— Он прав, — кивнул Вильгельм.
— А он понимает, что, несмотря на все его рассуждения, это — поход смертников? — спросил Бьярни.
— Он друид, он понимает, — произнес я.
— Не такая уж и смерть, — сказала Хильда. — Секунд десять будет. Я открою портал в окрестности Города Ангелов. Кто-то успеет проскочить и вернуться до взрыва.
Часть вторая
Разрушитель
Иногда все происходящее напоминало мне горную лавину. Я вызвал ее, я думал, что управляю ею, но, когда вдруг возникло желание повернуть ее вспять, я понял, что это уже не в моих силах. Оставалось лишь бежать впереди нее, чтобы она меня не накрыла. Почему-то меня охватывал ужас от мысли, что рано или поздно эта лавина столкнется со стеной, воздвигнутой моим отцом. Мне казалось, что, каким бы ни оказался итог столкновения, эти две силы раздавят меня.
Я не думал о штурме Небесного Престола. Все уже было продумано, просчитано. Привычная работа. Теперь могу поведать подробнее о тех днях, которые провел в Некромантском домене. Теперь можно перенести на бумагу то, что я раньше боялся ей доверить. Даже если в ближайшие пару дней кому-то удастся заглянуть в эти записи, он бессилен будет что-то изменить.
Мир Видений — великое оружие. Особенно если у твоих врагов нет в него пути. И не только крепость Дикой стаи посещал я в нем. Я заглянул в столицу Воинства Небесного. Ангелы и крестоносцы меня не интересовали. В конце концов, это — лишь простые исполнители воли Синода. Все они беспрекословно подчинялись своим архангелам. На них-то я и нацелился. Оказалось, в Воинстве существует весьма интересный заговор молчания. Большая часть архангелов знала или догадывалась о том, кто на самом деле стоит за Синодом и какие преследует цели. Остальные предпочитали не верить записям Луи и ширящимся на Луне слухам о темной изнанке их организации. Идеалисты, все еще считающие, что несут Свет Миру. Ясное дело, что таких не допускали к руководству. Неизвестно, что способен натворить разочарованный в лучших чувствах идеалист. Последние меня не интересовали.
Потихоньку я начал проникать в сны тех, кто знал о Лилит. Говорил с ними, понемногу подтачивая их верность Синоду. Лучшее оружие — правда. Я объяснял амбициозным, что при нынешней иерархии выше они не поднимутся. Я объяснял фанатикам, что Лилит разочарована бездействием Синода, что я призван очистить Воинство от разжиревших правителей, не желающих что-то менять, терпящих поражение за поражением. Она уже предала в мои руки Конклав и Меджлис, недалек день Синода.
Сама моя способность говорить в их снах воспринималась архангелами как знак благословения Лилит. Никто из их правителей на такое способен не был. А когда выяснилось, что всем им снятся одинаковые сны, мне окончательно поверили. По крайней мере, те, кто хотел поверить. В Мире Видений лгать практически невозможно. За неделю я отобрал костяк своих будущих сторонников. В их руках было сосредоточено управление третью боевой мощи Небесного Престола. При внезапном ударе в спину, когда на улицах города начнется резня, этого должно было хватить для победы. Я указал им, от кого стоит пока таиться, кто из слышавших мой призыв не внял ему и ищет возможных предателей. Мир Видений — великое оружие.
Мне не хочется писать об этом подробно. В последнее время глубины человеческой подлости ввергают меня в уныние. А во время сколачивания этого своего отряда в тылу врага я столкнулся со всем: с готовностью предать друзей ради возможности продвинуться ближе к власти, готовностью лгать тем, кто тебе доверяет, циничностью и подлостью, которые мне и не снились на Плутоне.
Оставалось последнее препятствие — Синод. Восемь бессмертных. Они способны переломить ход любой битвы. К счастью, у нас уже имелся немалый опыт устранения этих существ. Я распространил слух, что Миракл хочет увидеть Хирото. Другого способа выйти на старого дзенина у меня не было. Надеялся, что его соглядатаи есть везде. И он пришел ко мне. Мы встретились в моих комнатах, которые сейчас больше напоминали конюшню. Слуг я к себе не пускал, а кроме них, порядок навести было некому. Двое гвардейцев ввели старого дзенина. Он брезгливо осмотрелся, но все-таки решил сесть в кресло, погладил свою бороденку и произнес: