Люди Бьярни крошили центр. Тяжело вооруженных бойцов Плутона перебили викинги и славяне, на смену им пришли те, кто не имел доспехов, сражаясь привычным со времен жизни на Плутоне оружием. И тогда первые жертвы появились среди дружинников. В таком бою подавляющий численный перевес плутонцев давал себя знать. Они просто растворили в своей массе иллюминатов.
— Отходим! — закричал Бьярни.
Он видел, как над полем боя свистят стрелы ополченцев, прореживая задние ряды войска Миракла, но на сей раз плутонцы не бежали. Их офицеры были немногочисленны, но они держали в руках всю эту орду и гнали ее вперед. Разве могли иллюминаты, числом меньше тысячи, остановить их. Каждый мог убить десяток плутонцев, но одиннадцатый все-таки всаживал свой клинок в тело дружинника, находя незащищенное место или пробивая изрубленную броню. В этот момент викинги и славяне понесли наибольшие потери. Особенно туго пришлось последним. Не имея щитов, они вынуждены были раздавать удары во все стороны, надеясь лишь на собственную ловкость и мастерство. И когда их захлестывал людской поток, славяне продолжали драться, пытаясь захватить с собой еще пару врагов, хоть и понимали, что от смерти им не уйти. В эту битву их вступило около двух сотен. Выжило меньше пятидесяти.
За лязгом клинков сражающиеся не сразу расслышали звуки флейт за спинами иллюминатов. А что они значат, поняли, лишь когда навстречу им ударили длинные копья.
— Спарта! — грянул клич.
Плутонцы качнулись назад. Может быть, их предводители забыли о спартанской фаланге, а может, посчитали, что она слишком малочисленна. Да так оно и было. Чтобы перекрыть поле боя, спартанцы растянули строй, жертвуя глубиной рядов. Ни один царь не позволил бы себе вести в бой фалангу глубиной всего лишь в три ряда.
Дружинники отошли за спины спартанцев, истекая кровью, но таща на себе тех, кого еще могли вынести с поля боя. Те, кто держался на ногах, тут же образовали четвертый ряд. Плутонцы замерли, глядя на ровную стену тяжелых щитов-гоплонов, гребенку копий, мрачные лица воинов в гребнистых шлемах, красных туниках и плащах. Они не верили, что столь немногочисленные силы все еще рискуют противостоять им. Но расчет Бьярни оказался верен. Лишившись щитовиков, центр стал уязвим для атаки фаланги, и горстка спартанцев вдруг издала дружный клич:
— Леонид и Хансер!
— Хансер! — Это было не эхо, это был вопль, который исторгли ряды плутонцев.
— Лучники, стрел не жалеть! Фаланга, вперед! — закричал Бьярни. Он единственный не отошел в тыл, на нем не было ни царапины, хотя в бою он только атаковал не защищаясь. Бьярни разорвал на груди кольчугу, отбросил щит и провел по своей шее лезвием топора. На глазах изумленных плутонцев его рана тут же затянулась. И сын Снорри двинулся вперед, спокойный и неотвратимый, как смерть. Двинулся, подобно волнолому. И пораженные плутонцы упустили свой последний шанс — ударить по фаланге с разбега, продавить телами ее тонкий строй. Они были готовы на это, в глазах многих сверкали огоньки фанатизма, но оказались не из тех, кого можно бросать против бессмертных. Даже офицеры растерялись, а потом стало поздно. Спартанцы подошли вплотную и ударили копьями. Плутонцы попятились, но не побежали. Их оружие не могло достать гоплитов, им оставалось лишь отступать, выжидая момента, но они готовились к броску. Звуки команд подсказали Бьярни, что вот-вот начнется контратака. Его соплеменники, служащие сейчас Мираклу, обязательно что-нибудь придумают. Битва повисла на волоске. Монетка завертелась в воздухе, все еще не решаясь — упасть орлом или решкой. Обе стороны бросили все на чашу весов, и сейчас оставалось лишь следить, куда сместится равновесие, за кем останется центр. Именно он, центр, вдруг стал самым важным, потому что ополченцы Ричарда все-таки остановили правый фланг Плутонского войска, но на контрудар сил у них уже не оставалось. А Первый легион…