Я не стал спорить. Вложил клинок в ножны и протянул ему рукоятью вперед. На Плутоне так делали редко. Слишком просто выхватить оружие из ножен и заколоть протягивающего. Это было знаком доверия, и Гаэлтан… то есть Гальдрикс оценил этот жест. Он расстегнул ремни, перечеркивающие крест-накрест его грудь, и бросил между нами две сабли. Оружие показалось мне смутно знакомым.
— Клинки Хансера, — подтвердил он мои подозрения. — Это я доставил их на Плутон, и я же вернул обратно на Луну.
— Но я их сломал. Ты перековал их?
— Наивный. — Друид покачал головой. — Даже у Агия не хватит сил перековать это оружие. Каждый считающий себя последователем твоего отца, каждый идущий в бой с его именем добавляет ему сил. И ты сломал материальную оболочку, но тебе никогда не уничтожить оставшейся в них частички духа твоего отца. Брось топор.
Я подчинился. Давно не прикасался я к своему топору. Ожидал волны ненависти, ярости, которая затопит меня, но не было ничего. Словно простая железка упала рядом с саблями.
— Это — оружие Лилит? — спросил я.
— О нет. — Гальдрикс рассмеялся. — Этот топор был сотворен против охотников. Думаю, ты слышал о них. Когда-то среди нас были и такие, во всем подобные бессмертным, но абсолютно безумные, одержимые лишь жаждой крови. Мы держали их как последнее, самое безотказное средство в войне. И у охотников всегда имелся тюремщик. Первым стал высший Алкид. Топор был его оружием. Иолай — его имя. Он позволял нейтрализовать способности охотников. Я ведь рассказывал тебе о Геракле и Лернейской гидре. Помощник Геракла Иолай — это не человек, а топор. Его выкрали у нас, а точнее, у моего наставника. И он стал охотником в тщетной надежде вернуть древнее оружие. Сейчас охотников больше нет. Последний их тюремщик — я, но и меня скоро не станет. Это оружие пережило свое предназначение. Но отсюда ты уйдешь либо с ним, либо с саблями своего отца.
— Я должен выбрать?
— Все мы должны выбирать. Вся жизнь — выбор.
— И ты уже знаешь, что я решу?
— Нет. Я же не Судия. Но я хочу, чтобы ты выбирал, зная историю своего рода. Можно было бы воззвать к родственным чувствам, тем более что ненависти к отцу в тебе больше нет. Теперь ее сменило чувство вины. Я мог бы на этом сыграть.
— И правильно сделал бы, — не сдержался я.
— Конечно, будь я темным, я так бы и сделал. Я не лгал бы, просто не открывал всей правды, и ты сделал бы выбор, нужный мне. Но не надейся, Миракл, это — твоя ноша, и я не возьму у тебя даже грана ее. Ты обречен нести крест своего рода.
— Так рассказывай.
— Основатель твоего рода собрал первый Круг, — начал Гальдрикс. — Это было очень давно. В нем и в его потомках было нечто… я не сразу это осознал. Знание утратили стараниями Лилит, мне пришлось восстанавливать его по крупицам. В вашем роду наибольшая предрасположенность к бессмертию. Мы ошибочно приняли Хансера за Карателя. На самом деле любой из твоих родичей — потенциальный Созидатель. Либо Разрушитель.
— Это зависит от того, выберет ли он Свет или Тьму? — усмехнулся я.
— Нет, это зависит от того, чего он больше хочет. Конечно, Созидатели могут пойти по дороге любого из предназначений: Каратель, Целитель, Вершитель — кто угодно. Тогда их дар умрет. Но те, кто осознанно либо неосознанно развивает его, могут привнести в этот мир что-то новое либо убрать из него что-то существующее. Но чтобы это изменение сохранилось навсегда, человек должен умереть за него. Первый в вашем роду создал наше братство. Он умер за него. Что бы ни произошло, друиды будут на Земле всегда, в том или ином виде, но с неизменными целями. Его сын создал высших. Помог им выделиться из братства друидов, обрести свои цели. Он умер в бою с Кругом за свое создание. Его дочь создала искажение, выродившееся в четыре элемента: охотники, некроманты, Конклав и Синод.
— Значит, я зря воевал. Мне никогда их не уничтожить? — Я опустил голову.
— Лилит до сих пор жива, — ответил Гальдрикс. — Ей не хватило духу умереть. И вот я уничтожил охотников, ты — Синод, единственный ученик твоего отца, который не узнал моей науки, положил конец Некромантскому домену.
— Фульк? — спросил я, хотя уже знал ответ.
Гальдрикс кивнул.
— У Лилит еще есть шанс все возродить. И это — ее выбор. Она решила схитрить, сделала ставку на тебя, своего потомка. Ты должен был установить новый порядок, который улучшал созданный ею, объединить высших под властью своего рода и умереть за это. Тогда на сцене появилась бы она, как повелительница. Но не так давно Хансер уже умер за иллюминатов, и они тоже стали неотъемлемой частью мира. Это усложнило ее задачу. Потому она всячески толкала тебя на вражду с ними. Если бы ты погиб, сражаясь за свою державу против иллюминатов, ты бы разрушил творение своего отца и утвердил ее творение. Одним махом убивались две цели. Но твой отец слишком хорошо обучал Фулька. И он не нанес удара, на который так рассчитывала Лилит.