Я не помню слов, которые говорил ему, не помню доводов — помню лишь, что, как всегда, не смог переубедить этого друида. А еще я помню, что в тот день над Темной стороной Луны впервые взошло Солнце. Последние же минуты моего учителя останутся лишь для меня. Я не расскажу о них даже Аркадии и уж тем более не доверю бумаге. Я могу лишь сказать, что он жил как истинный дайх — и умер так же. Нет. Это слишком затасканно. Я скажу, что он не был Созидателем и Разрушителем не был. Но он сумел, воспользовавшись колоссальным искажением в Мировой Гармонии, которое вызвала гибель бессмертного от клинков Хансера, разрушить старый мир Луны, поделенный на две части, и создать новый, где люди не будут жить с клеймом того или иного домена, определяющим их поступки. Он дал высшим выбор — точно так же, как сегодня дал его мне.
Я издалека заметил белого ворона, кружащегося над холмом. А он увидел белого тигра и камнем упал вниз. Сползало за горизонт Солнце, впервые взошедшее как над Светлой, так и над Темной стороной Луны. У меня внутри царила какая-то опустошенность, когда, уже в человеческом облике, я поднимался на холм, где не так давно Грешник бросил вызов братству детей Хансера.
Он стоял чуть впереди, прикрывая девушек собой, спокойный и невозмутимый, бывший ассасин, ученик Гальдрикса и Хансера, тот, кто мог бы стать совершенным убийцей, но выбрал другой путь, тот, кого бы я хотел видеть другом, но к кому пришел как к врагу. Я бросил взгляд на Пантеру. Она стояла чуть позади Аркадии, на поясе две сабли, за спиной закреплено странное оружие, принадлежавшее раньше Акве. Ее взгляд не сулил мне добра.
— Я пришел, отпустите ее. — Мой голос прозвучал глухо.
Пантера молча полоснула ножом по связывающим Аркадию веревкам. Дочь Луи спокойно обошла Грешника, но осталась в стороне — ко мне не подошла. Вот оно, одиночество. Мне даже не в чем было винить ее. Получаю то, что заслужил. И поздно спрашивать, где же я совершил ту самую, роковую ошибку. Везде.
— Давайте побыстрее со всем покончим. — Грешник шагнул вперед.
— Тебе-то это зачем? — с горечью спросил я. — Если ты поможешь Пантере убить меня, это будет ничуть не лучше, чем если бы ты сам нанес смертельный удар.
— Я и она вставали между тобой и твоей смертью не раз. Это не привело ни к чему хорошему. Наших ошибок никто не исправит, кроме нас самих. Иногда приходится принимать неприятные решения.
— Она же просто хочет отомстить! — воскликнул я.
— Думай как хочешь. — Грешник не стал спорить. — Мы будем атаковать по одному. Хоть какая-то иллюзия честного поединка, — добавил он, усмехнувшись.
— Ты шутишь, Грешник? Это плохая примета. Раньше я за тобой этого не замечал.
— Я не верю в приметы.
Он нанес первый удар, простой прощупывающий мою оборону выпад. Я выхватил сабли, отбил его шест. Да, для прошедшего школу Марса любое оружие привычно, и все-таки с саблями было управляться гораздо тяжелее. Может быть, не отдай оружие отца всю накопленную силу Гальдриксу, у меня остался бы шанс. Грешник дрался великолепно — лучше, чем раньше, хотя я не мог подобного вообразить. Он опережал меня в ударах, подавлял на корню любую попытку контратаки и умело использовал длину своего оружия, чтобы держать меня на расстоянии. Будь у него в руках хотя бы копье, я бы уже умер раза три. Парируя его молниеносные удары, я все яснее видел, что из этого боя победителем мне не выйти. Любые плутонские хитрости он разгадывал мгновенно. Конечно, ведь и сам он был с Плутона. Уже после минуты боя я ушел в глухую оборону. Все это было непросто. Теперь я не хотел его убивать. Понимаю, что сюда, на этот холм, именно к этим врагам привели меня собственные ошибки, но в душе все равно засела обида. Я ведь только решил изменить свою жизнь, а у меня ее столь безжалостно хотят отобрать. И кто? Та, которая была мне сестрой. Я не хотел умирать, но и Грешника убивать не хотел. Дурацкий поединок. Любой его исход принес бы мне лишь боль. Если я умру, столько всего останется несделанным, столько вещей неузнанными, столько мест неизведанными, а людей — незнакомыми. А если все-таки Грешник допустит ошибку и сработает «инстинкт убийцы», я окончательно потеряю Пантеру. Его смерти она мне не простит никогда.
Чувствительный удар в плечо. Я чуть не выронил саблю. Так и не понял, как он пробил мою оборону. Удар краем шеста по ногам, я подпрыгнул, пропуская оружие Грешника под собой. Он, продолжая движение, развернулся, и я получил другим концом шеста тычок в живот до того, как ноги коснулись земли. Я не ждал от него подобной прыти, оказался не готов. Удар сбил мне дыхание и бросил на землю. Грешник сделал шаг назад. Тихий лязг вынимаемых из ножен сабель — теперь вперед двинулась моя сестра. Собрав волю в кулак, я вскочил на ноги, морщась от боли, и принял боевую стойку. Пантера остановилась. Грешник шагнул вперед, поднимая шест. С тоской я осознал, что он действительно будет повергать меня раз за разом, пока у меня не останется сил встать, и только после этого Пантера подойдет и добьет. Действительно, один на один, действительно, гнилая иллюзия честного поединка.