– Нет, – признался я. – И группу раньше не видел.
– Обязательно послушайте.
– Послушаю. А можно эту вашу Сид увидеть? Хочу выразить одобрение.
Похоже, бармену эта идея не понравилась, но возражать он не стал.
– Гримерка там, – показал он рукой.
Интересно, как быстро он прочувствовал сотрудника Дневного Дозора? Или тоже попробовал просканировать так, что я не заметил?
Или же все намного прозаичнее, и меня здесь просто знают в лицо. Сам же сказал – все как в других забегаловках Москвы.
Быстро допив банку, я поставил ее на стойку, слез со стула и пошел вдоль дребезжащих колонок к гримерке, стараясь ни на кого не наступить. Толкнул спрятанную в тенях дверь, измазанную грунтовкой и обклеенную обрывками газет.
Я оказался в коридоре с рядом зеркал, заблокированном с противоположной стороны грудой старых кирпичей, отчего место выглядело как заброшенный на сорок лет проход к закулисью кабаре.
Подобно живому, идеально реконструированному воплощению моих воспоминаний, Сид стояла перед зеркалом – высокая, худая, пытавшаяся застегнуть широкий ремень поверх длинного, до пят, зеленого платья, покрывавшего все тело и даже увенчанного неким подобием капюшона.
– Здравствуй, Сид, – сказал я.
Поворот головы – и на меня уставилось знакомое лицо. Чуть насмешливое, чуть удивленное.
– Привет, Серег, – сказала Сид, возвращаясь к ремню.
– Я не помешал?
– У меня сейчас выход. Но ты садись, рассказывай. На концерт приехал?
Я обошел ее, чувствуя аромат шалфея и тимьяна, и спросил:
– Розмарин закончился?
– Розмарин Диана забрала.
– А кто это?
– Ты не знаешь, да? После концерта тебя со всеми познакомлю. Ребята чудесные.
– Понятно, твоя группа. Сид, когда мы виделись в последний раз?
– Я не считала.
– Но подсчитать сможешь, если захочешь.
– Если захочу. Не думаю, что это случится, столько не живут.
– Ты права.
Пряжка ее ремня наконец стала на место. Тонкие пальцы Сид прошлись по талии, разглаживая платье.
– Зачем ты пришел? – поинтересовалась она.
Я положил перед ней браслет и спросил:
– Твой?
Сид поправила капюшон, взглянула на себя в зеркало внимательнее. Взяла браслет, осмотрела.
– Мой, – сказала она. – Ты ходил к Скво?
– Ходил. Занятная у тебя поставщица. Воображает себя вождем краснокожих?
– Где ты видел краснокожих в Бутово? – удивилась Сид. – Скво – это производное от «скворечник». Полной истории ее имени ты не дождешься.
– Надо было спросить у нее самой. В обмен на историю твоего имени.
– Я бы тебя развоплотила.
Сид снова осмотрела браслет и спросила:
– На ком нашел?
– Странно, что ты не спросила «где».
– Тебе еще что-то странно?
– Многое. Например, зачем бывшей преступнице, возглавлявшей банду, а теперь поющей в каком-то клоповнике, внезапно понадобились тактические амулеты. Не потому ли, что она осталась той, кем пообещала перестать быть?
– Я выполняю обещания, – спокойно сказала Сид. – А браслетов этих я действительно заказала несколько. И да, они мне нужны именно для музыкальных выступлений.
Мне нужно было забрать браслет обратно, но я не стал этого делать. Меня не покидало ощущение, что я вернул хозяйке ее потерянную вещь, так что я просто сказал:
– За все наше короткое общение было несколько раз, когда я мог довериться твоему слову. Каждый раз я доверял, и жалеть мне не приходилось. Сид, могу ли я доверять тебе сейчас?
– За такие вопросы могу перестать доверять тебе я, – ответила она, глядя в глаза. – У меня в группе двое магов, вампир и Диана.
– А Диана кто?
– Ты уже спрашивал.
На миг запутавшись в мыслях, я открыл рот, но Сид продолжила:
– Так вот, мы все – Иные. У меня уровень хоть не вырос, но и не снизился. Знаешь, как мы свое выступление проводим? Выплескиваем Силу. Сначала понемногу, но на пике вкладываем ее в каждую ноту, каждый слог, каждый жест. Мы высвобождаем себя. И, чтобы до зрителей все дошло как надо, нам требуется равная помощь как в сдерживании себя, так и в выплеске. Раньше приходилось следить за тем и другим сразу, но концерты шли коряво. А с амулетами Скво мы просто стали собой.
– Теперь понятно, – сказал я. – Похоже, они тебе были нужны. И все же ты их кому-то отдала.
– Отдала.
– Могу я узнать кому?
– Одному знакомому оборотню.
– Уже теплее.
– Он оборачивается в кота. Зовут Клумси.
Я не стал сдерживать облегчение на лице, надеясь, что не покажусь неискренним. Потому что на меня в самом деле накатило умиротворение.
– С тобой всегда было легко и просто общаться, Сид, – сказал я.
Сид с полуулыбкой сделала неопределенный жест, который можно было принять за укоряющий.