Девушка проснулась около полуночи от душераздирающего детского плача. Она вскочила с кровати и выбежала в коридор в поисках его источника. Откуда в академии младенцы? Но звук не становился ни ближе, ни дальше. Он, словно следовал за ней, звенел лишь в ее голове. Высокий, надрывный, душераздирающий и мерзко громкий. Она разрывалась между противоположными чувствами — немедленно помочь ребенку и заткнуть уши, чтобы прекратить пытку. Но затыкать бесполезно. Звук находился прямо внутри нее и мелкой вибрацией растекался по венам, разливая в голове тугую боль.
— Леа, ложись в постель, — на пороге комнаты, в ночнушке, застыла Бри. — Не знаю, что ты там слышишь, но этого нет на самом деле. Вас, шпионов, так обучают.
— Обучают? — жмурясь от невыносимого звона в голове, не поняла она.
Соседка лишь пожала плечами и вернулась под одеяло. Леа не знала, что существует огромное количество пыток, при помощи которых можно получить необходимую информацию. Шпион должен быть устойчив и готов ко всему. Пытки лишением сна и детским плачем, наравне со звуком монотонно капающей воды, чередованием яркого света и полной тьмы, визжащей сирены — одни из коварнейших. Через несколько часов такого воздействия нетренированный боец может сойти с ума и выложить все, абсолютно все. Даже продать собственную мать, лишь бы прекратить ужасающие терзания, от которых может наступить сумасшествие. Мир светлой был лишен подобных знаний. Мир академии Растона — дышал ими. Каждую ночь шпионов тренировали, чтобы во время настоящей операции они не раскололись.
Пошатываясь от головокружения и головной боли, Леа добрела до кровати, убрала коробку с платьем на тумбочку и, забравшись под одеяло, попробовала уснуть. Сон не шел. Тело ломило от физической и эмоциональной усталости, а вместо отдыха — громкий непрекращающийся детский плач, срывающийся на визг и истерику. Через час сознание покинуло светлую, отключившись от перегрузки. За ночь еще дважды она просыпалась. Сначала от звука капающих капель воды, затем от звука скребущих по стеклу ногтей. Каждый раз примерно через час сознание не выдерживало нагрузки.
Наутро соседка едва растолкала Леа. Через два часа начиналось собрание, а она к нему совершенно не готова. Бри даже было жаль светлую, но лезть с расспросами она не стала. Молча приготовила кофе на электрической плитке в углу комнаты, пока Леа мылась в душе и встретила ее с горячим пряным напитком. Перед девушкой встал сложный выбор: отказаться и мучиться от невыносимого желания спать или принять напиток, рискуя вновь быть опоенной.
— Бри, не сочти за наглость или грубость… мы можем поменяться кружками?
Присев за небольшой кухонный столик, блондинка поменяла кружки и внимательно посмотрела на Леа:
— Понимаю, для тебя все это… чересчур. Но ты сама выбрала путь, по которому идешь. Не позволяй этим шпионским штучкам сделать из тебя параноика.
— Поверь, я этот путь не выбирала. Мне выбора не оставили, — ощутив, как внутри растекается тепло пряного напитка, Леа даже улыбнулась. — Спасибо. Ты очень добра.
— Спасибо скажешь, когда помогу тебе подготовиться к выходу в свет. Уверена, прежде ты таких вещей не носила!
В этом блондинка была права. Леа не то, что не носила, она даже не касалась подобных вещей, любуясь ими из-за стеклянных витрин магазина. Сейчас же, надевая мягкое, как лебединые перья, платье, почувствовала себя золушкой. Бри тщательно затягивала шнуровку на спине с открытым вырезом до самой поясницы. Светлой подобный крой пришелся не по душе: слишком все обтягивает, чересчур открыто, но выхода у нее не было. Спереди — две тонких бретельки, вырез на груди полумесяцем, весь усыпан угольно-черным бисером с перемежением пайеток, талия тщательно стянута шнуровкой, а от бедер к полу спадает множество слоев тончайшего белоснежного шифона без украшений. Тьма, окутывающая лиф наряда медленно уменьшается, а в районе колен сменяется чистейшим светом.
Девушка крутилась перед зеркалом, не в силах поверить, что эта стройная симпатичная девушка в безумно дорогом и крайне сексуальном наряде — она. Из зеркала на нее таинственно глядела Бри.
— Ты в коробке особо не рылась, да?