— На том месте будет построен торговый центр. Но ты не ответила на вопрос, — привлекая девушку обратно к себе, проговорил Блэквел деловым тоном.
— Нет. Больше не хочу, — отрезала она, не веря, что коморки, в которой она провела без малого шесть лет, обустроила, как могла, больше нет. Она не одобряла торговые центры. Их итак слишком много.
По сути, теперь Леа и вернуться некуда. Друзья-бродяги, которые жили в такой же бетонной трубе неподалеку, наверняка разбрелись, Тор за решеткой, а она… она здесь. И ни одна живая душа не придет, чтобы заступиться. Захотелось плакать. Но стать сильной захотелось больше. Сильной, как героиня из ее любимой книжки — Приключения маленькой Лиззи. Она как раз в очередной раз перечитывала ее и оставила на матрасах, где спит. Прежде, чем навсегда покинуть место, называемое домом. Чтение — являлось отдушиной Леа. Удивительно, как много люди выкидывают книг. Не менее удивительно, как много из них хороших, добрых и мудрых. Она собрала целую библиотеку. Которой теперь не существует.
— Плохо. Для тебя. Ведь я определился со своими желаниями.
— И чего вы хотите, господин Блэквел? — с замиранием сердца спросила Леа, прекрасно зная, какой ответ услышит.
— Твой дар. Отданный добровольно.
— Добровольно? Я понимала, о чем вы попросите. Но добровольно? Вы в своем уме? Я никогда не лягу под вас по собственному желанию! Никогда!
— Хочешь поспорить? — лукаво предложил он, ухмыляясь. — Очередное пари от самоуверенной и наглой Леа Суарес, которое она проиграет.
— Нет, господин. Я учусь на собственных ошибках. И мне жаль вас разочаровывать, но ждать вам придется… — она картинно задумалась и затем добавила, — вечность!
— Месяц, — поправил он, слегка наклоняя девушку в танце.
— Не слишком ли самонадеянно, господин куратор? — в полной тишине слова прозвучали излишне громко и привлекли к себе внимание. Но вновь зазвучавшая музыка быстро стерла о них напоминание.
Когда дело касалось чести, скромность Леа отступала на задний план. Обижать ее никому не позволялось.
Она понимала две вещи: как только темный маг получит от нее дар — утратит интерес. Это приведет к провалу миссии. Записную книжку ей будет не найти. Второе — она никогда не позволит ему прикоснуться к себе. Слишком ярко вспыхивают в ее голове картинки, как сокращаются мышцы его ягодиц, как стонет, закинув голову назад, Виктория. Щеки девушки заалели.
— Я уверен в своих силах. Тебе даже понравится.
— Если я вас ударю, меня отчислят?
Не ожидая подобной реакции, Этан рассмеялся, чем немало удивил саму Леа. Он вызывал у светлой противоречивые чувства.
— Твои удары только возбудят меня, Леа. К тому же, в этом платье ты выглядишь крайне притягательно. Настолько, что сложно устоять, — он наклонился к ее шейке и, к ужасу девушки, легко коснулся губами. — Не жалею, что заказал его.
— Мне вдруг захотелось его снять!
— Я знал, что хорош, но чтобы настолько?
От подобного грубого манипулирования смыслом произнесенных слов, Леа пришла в полное негодование и все же отважилась отвесить куратору оплеуху. Точнее, она попробовала это сделать, но тоненькая ладошка девушки была перехвачена, быстро поцелована и использована для того, чтобы покружить Леа.
— На нас все смотрят, ведите себя прилично.
Вы, все же, мой куратор! — она нервничала и чувствовала себя неуютно. Маленьким цветочком в сильных мужских руках, которым ничего не стоит сжать посильнее и брызнет терпкий сок. Но следовало отдать должное — танцует он превосходно. На этом список его достоинств, по мнению Леа, начинался и заканчивался.
— Знаешь, почему меня называют Тенью?
— И почему?
— Могу становиться невидимым. И делать невидимыми других. Сейчас мы вдвоем, Леа. Никто в зале не видит и не слышит нас.
— Ненавижу вас!
— Очень хорошо. Ненависть — первый шаг к любви, — Блэквелу доставляло какое-то странное удовольствие подшучивать над ней. То, как она щурит от гнева носик, как сверкает глазками, краснеет и пытается испепелить его взглядом, вызывало необычное умиление. Он слышал о необъяснимой тяге темных к светлым, но никогда не подозревал, что нечто подобное может случиться с ним. Будь они вдвоем — закинул бы ее на плечо, перенес в свою спальню и не отпускал бы оттуда неделю.