— Желание — есть желание. Я сам на это подписался. — Как ни в чем не бывало ответила его величество.
— Ага, а если бы она пожелала меня убить?
Больно сдался мне этот ящер!
— Этого бы я не сделал.
— И вечно был в долгах у этой стервы?
— Ты кого стервой назвал? — Тут же рассвирепела я. Да как он смеет?
— Да она бешеная! — Крикнул нахал, ловя мою летящую к нему ладонь. — И вообще, я всегда знал, что в душе ты хочешь исполнить стриптиз!
Заметила, как ноздри императора расширились, но он тут же собрался. Вот это нервы!
— Пошли оба вон. — Таким спокойным, холодным тоном, но от которого я покрылась роем мурашек, его сиятельство выпинул нас за дверь.
— Понравилось? — Спросил меня брат-ящер.
— Очень! — Брезгливо бросила я.
— Будь уверенна, что завтра тебя уже здесь не будет.
— А это ещё почему? По-моему я не нарушила ни одно правило.
Зрачки ящера расширились. Ну давай-давай, приведи мне хоть один аргумент.
— Чьё это платье? — Неожиданно спросил он меня.
— А Вам какая разница?
Неужели он что-то заподозрил? Он знал мою маму?
— Такая оборванка, как ты, не может носить бархат, так ещё и изумрудный оттенок.
(Изумрудный цвет — признак благородства и богатства.)
Я захлебнулась воздухом. Уголки глаз тут же наполнились слезами. Меня никогда не задевали оскорбления, но именно эти слова проткнули мое сердце. Я занесла руку над лицом Роберта и она упала звонкой пощечиной, что неприятным звуком разнеслась по всему коридору.
Я знала, что он мог перехватить ее, но почему не сделал этого? Впрочем, я подумаю об этом позже. Сейчас, дабы мужчина… хотя тяжело его таковым назвать, не видел моих слез, я поспешно отвернулась и побежала прочь.
Не помню, как добежала до своей комнаты и с грохотом упала на кровать.
От лица Роберта:
Я не понимаю, что на меня нашло. Эта ведьма возбуждает во мне столько фантазий, о которых признаюсь с трудом даже себе. Огромных трудов мне стоило не захватить её в охапку на балу и не утащить куда-нибудь в сарай, где нас точно искать не будут. Заместо этого я обидел бедняжку, отзываясь о ней самыми тяжкими словами.
Она блистала на балу, была королевой этого вечера. Статнее любых принцесс. Однако, я не могу допустить, чтобы раса ведьм возрождалась. Одни уже создали заговор против нашего народа. Не составит труда сделать это и другому поколению. И мой брат точно понимает, что мы не выстоим. Что нужно очень много работать, чтобы стать выше. Пока мы не готовы. Слишком много тех, которые в лицо улыбаются, а потом воткнут в спину нож, приговаривая: «а так не больно? Давайте я ещё протолкну. Не сильно больно?».
Глава 18
От лица Изабеллы
— Ой, Изабелла, а что вы здесь делаете? — Задала непонятный вопрос Маша, едва ли я открыла глаза.
— Как что? Сплю?
— Ах, и в своём платье! У нас очень мало времени! Давайте все быстро снимайте и в душ.
Ух, чуть ли не главная причина, по которой здесь мне находится не нравится — постоянная спешка. Мне иногда кажется, что жизнь бесконечна и спешить некуда. Здесь же у них каждая секунда на чеку.
— Бегу уже, бегу. Волосы назад. — Приговаривала, пытаясь снять платье.
Да уж, третий стакан вина, выпитый уже в покоях его величества, был явно лишний.
Вот какая мне сейчас гимнастика? Мне бы спать, да спать!
Маша помогла мне раздеться до белья. Чуть ли не перекрестилась, когда я наконец пошла в ванную комнату.
А я знала, что в этом мире подвластно мне все! Ибо помылась я вообще на раз-два. И душ — явно то, что мне не хватало. Сейчас даже могу сказать, что я, как огурчик!
— А это что такое? — Я вопросительно подняла бровь, рассматривая беленькую, ситцевую, прозрачную юбочку, белый купальник и бежевые колготки. — Это мода такая?
— Нет, сегодня у вас занятие классическим танцем у станка.
О божечки, сохрани меня и спаси! Моя мама пыталась приобщить меня к балету, однако после двух моих истерик было понятно, что классика — не мое.
— И сколько раз в неделю меня будут мучить?
— Ну почему мучить?.. Все девушки очень любят классический станок.
— Так я только прт себя говорила.
Мария прикусила губу.
— Дважды в неделю.
Кошмар полнейший!
— Маша, отвернись, пожалуйста, — Попросила я девушку, ругаясь все возможными плохими словами про себя. Жемчужины нашего языка так и сыпятся!
Пока переодевалась, взгляд зацепился за изумрудные серёжки, лежащие на тумбочке. Те самые, что принесла их женщина ‘свыше’. Те самые, что отец купил для моей мамы за невероятную сумму.
Я вспоминала про сломанную брошь моей помощницы. Сердце кольнуло. Я с любовью сжала серьги, а после принялась рассматривать их:
«Для Авроры Де Тревиль», — Мелкой, очень мелкой гравировкой было высечено на них. Меня бросило в дрожь. На уровне интуиции мне что-то кричало: «брось, брось, брось!». Нет, им не место у меня.
— Вы все? — Спросила Мария. Я вздрогнула — настолько была погружена в мысли.
— Маш, подойти ко мне.
Девушка развернулась и укоризненно посмотрела на меня, мол «ах, вы ещё даже не начинали одеваться!»
— Маша, извини меня, молю. Твою брошь сломали и в качестве извинения хочу принести эти серьги. — Я выставила руку вперёд, в которой лежало украшение.
В лице Маши отразилось все: от удивления и непонимания, до смеха.
— Вы же шутите?
— Нет, но прошу, пообещай мне, что ты их никогда не продашь и вообще никому не отдашь. Только детям. А твою сломанную брошь я отдам. Я ее припрятала. — Попыталась улыбнуться.
Думаю, мой отец скорее хотел, чтобы украшение, в которое он вложил душу (а я не сомневаюсь, что вложил), было у его дочери, чем ее временной помощницы, но я уверенна, что у неё серьгам будет безопаснее. Я не понимаю, что с ними не так и почему мне так захотелось обезопасить их, но что-то заставило меня спрятать изделие.
(Де Тревиль — фамилия по отцу
Настоящая фамилия мамы раскроется чуть позже.)
— Нет, я это не могу принять. Как минимум потому что украсть могут. А брошь… да вы не переживайте так! Подумаешь.
— Бери! — Я нагло взяла ее руку и, воспользовавшись ее непониманием, вложила украшение в руки.
— Да если кто увидит, скажут, что по желтому билету жить начала. Никогда бы на подобное сама не заработала!
— А ты говори, что это все не настоящее. Что на базаре купила.
Вдруг, по щекам девушки начали скатываться слёзы. Она положила серьги на мою кровать и выбежала из комнаты.
Я села на кровать и взяла в руки эти несчастные серьги. Неужели обидела ее?
С горем пополам я переоделась. Думаю, за мной должны зайти, ибо мама я по замку в таком виде не пойду. Да и не знаю куда.
В дверь постучались.
Вошла Маша. Лицо заплаканное.
— Извини меня! — Тут же подбежала я к ней.
Девушка мягко улыбнулась.
— Это Вы меня извините! Но серьги я все же не приму.
— Хорошо, тогда дам денег. Сколько нужно?
Маша снова забеспокоилась.
— Нет! Да ну эту брошь! Я ее за копейки взяла, даже стыдно деньги за них брать обратно. Сломалась — значит судьба такая.
— Так я тебе в честь моральной компенсации больше дам!
Вдруг, в дверь снова постучались.
— Изабелла, как всегда только Вас ждём. — Сказала Лаура и беглым, недовольным взглядом рассмотрела мое, видно встревоженное лицо.
— Сейчас, минутку! — Сказала я ей. Женщина вышла, а я принялась прятать серьги. Не нашла ничего лучше, чем положить под матрас кровати. Еле-еле его подняла(с помощью Маши) и главное — не забыть, что под матрасом серьги и ночью не раздавить их ненароком.
Вышла я уже порядком запыханная. Уф, а еще только утро!
Нас провели в небольшой зал. Все стены в зеркалах и по периметру станки. Мы все встали вдоль них.
Балетки, которые пришлось надеть, были очень не удобны. Да я бы лучше босиком позанималась.