Лонгин за эти недели стал как щепка. Каждый день, каждый час и каждую минуту он занимался только одним: разведкой и связью. Его разведчики-тувинцы несколько раз сходили на другую сторону Енисея и Лонгин с уверенностью сказал мне, что незаметно к Енисею никто приблизиться не сможет. Десятки тувинских разведчиков мы решили пока ружьями не вооружать и еще дополнительно к ним приглядеться.
От Турана до Медвежьего перевала и до Гагульской заставы Лонгин проложил две линии светового телеграфа. Он разработал целую систему сигналов и разместил на разных возвышенных местах, в основном на многочисленных горах, сигнальные посты. Около каждого поста Ольчей поселил тувинские семьи, по одной на каждом. Первый пост был на вершине горы Хай-Бар, сигнал с неё передавался сразу на обе линии во избежание ошибки. Пробная передача сигнала в Усинск и получение ответа заняла шесть часов через Медвежий перевал и девять через Гагуль. Пока что мы не могли передавать настоящие сообщения, а только определенные сигналы, разработанные Лонгином, но в случае появления врага сигнал тревоги приходил очень быстро.
Тридцатого июня с молодой женой приехал лейтенант Шишкин Архип Иванович. Ранним утром первого июля я помчался в Усинск. Следом за мной в Усинск тронулись гвардейские десятки и Ерофей с Панкратом. С лейтенантом остался десяток Ермила Нелюбина и тувинский десяток Карпа Кузнецова.
Вечером я был дома. Машенька как ребенок радовалась моему приезду, она прыгала и кричала от радости, тесть уронил скупую мужскую слезу, а вот радость Агриппины была грустной, видно было она грустит по сыну. Ерофей и Панкрат вернулись уже ночью.
Утром мы с женой пошли на воскресную службу. Наша скромная юрта-храм во время Литургии мне показалась величественнейшим храмом и я просто отдохнул душой от всех тревог и забот, а отдых моему телу несколько часов назад организовала супруга.
Одним словом после воскресной трапезы я был полон сил и готов к следующему подвигу. Каким он будет я еще не знал, а пока надо было срочно заниматься делами, рутинными и не очень.
По нашей Мирской и пограничной тропам в долину пришло двенадцать семей. Все семьи были большие, по восемь человек в среднем. Пять семей оказались твердокаменными староверцами, но от беседы с нашим благочинным они не отказались, она прошла тихо и мирно. После этого с ними дважды беседовал мой тесть и как говориться, решил все технические вопросы.
Староверцы захотели поселиться где-нибудь в совершенной глуши и Леонтий предложил им поселиться где-нибудь в Туве. И они согласились. Окончательное решение отложили до моего приезда. Но к моему приезду они уже все сами решили, какими-то неведомыми мне путями староверцы выведали, что есть за хребтами дикие места, где никто не живет и куда лишь иногда заходят тувинцы-охотники.
Когда я приехал в Мирскую станицу, меня встретил седой старец Михаил Морозов. Другого слова просто не пришло в голову, именно старец, несмотря на двухметровый рост и сохранившуюся огромную физическую мощь. Я знал, что он столбовой дворянин, до двадцати пяти лет служил на Балтийском флоте, а потом внезапно бросил службу и ушел в раскол. Пять лет провел в кандалах в крепости, но от своего решения не отказался.
Из крепости ему удалось бежать и где-то на Севере прибиться наконец к каким-то староверцам. Там он обзавелся семьей и после тридцатилетних скитаний по России оказался у нас. Вмести с ним пришли его пятеро взрослых сыновей. Собственно они представляли одну огромную семью.
Выйдя мне навстречу старец Михаил поприветствовал меня легким наклоном головы, как равный с равным.
— Приветствую тебя, князь.
— И я тебя приветствую, господин Морозов. Мне передали, что вы всё для себя решили и просите с миром пропустить вас в горы, — я был несколько озадачен и не совсем понимал, как разговаривать с этим человеком. Он как открытую книгу прочитал мое смущение, это я увидел по мелькнувшей в его глазах улыбке и тут же бывший флотский решил прийти мне на помощь.
— Меня звать Михаил Максимович. Ваш священник сказал, что нас никто не будет принуждать отказываться от нашей веры. А ваш тесть, Григорий Иванович, показал мне вашу карту. Мы хотим поселиться в горах между Енисеем и Куртушибинским хребтом и просим пропустить нас туда.
Я много слышал про подвиги староверов и видел зимний поход наших староверцев, но такой просьбы я не ожидал.