И буквально через сотню метров Григорий наткнулся на три упавших дерева под которыми были очень объемные тюки. Приглядевшись Григорий увидел, что тюков было несколько десятков. Так же он разглядел человеческие останки, один из погибших был вероятно воином. Григорий видел в музеях китайские военные доспехи и ошибиться не мог, да и сабля в ножнах в ножнах была не декоративной. Кроме воина, Григорий увидел останки еще как минимум двоих человек. Блестящие отполированные кости людей и лошадей производили достаточно жуткое впечатление.
Верхняя плотная ткань доспехов была очень сильно повреждена. А вот плотная ткань тюков была совершенно не повреждена, на ощупь она ему чем-то напомнила резину. Григорий достал нож и хотел вскрыть один из тюков, но затем передумал: «Зачем портить хорошую вещь, достанем и узнаем.»
Григорий вернулся на берег Енисея. Увидев, что завал практически разобран, он поспешил к своим новым товарищам.
— Отлично братцы, отлично. У нас достаточно крепких веревок и ремней. Крепите их на плотах крепче, — мужики с веревками тут же начали крепить их. — Где дедушка Фома?
— Здесь я, Григорий Иванович, здесь.
— Сколько мешков на каждом плоту? — спросил Григорий.
— Много, по сотне без малого.
— Думается мне надо разгрузить первый плот, — Григорий показал рукой, — он сильно на камень сел, ну и обвязать его надо дополнительно.
— Твоя правда, Григорий Иванович, сделаем.
Еще два часа ушло на подготовку к буксировке плотов вверх по течению Енисея. И вот наконец все готово. Почти сотня человек приготовились кто тянуть плоты, кто наоборот держать.
— Ну что Григорий Иванович, начинаем?
— Начинаем, дедушка Фома, — Григорий глубоко вдохнул. — Командуй.
Все напряженно смотрят на Григория и дедушку Фому. Вот он снимает с головы потрепанный картуз, чинно и неторопливо трижды креститься, повернувшись лицом на восток, кладет три земных поклона и неожиданно громко и звонко кричит:
— Давай!
Мужики на берегу начинают медленно и аккуратно выбирать ремни, закрепленные на крайнем, третьем плоту. Два десятка мужиков со специально вырубленными жердями изготовились у края второго плота.
Ремни натянулись, кажется сейчас зазвенят.
— Мужики, тол-кай! — закричал Григорий.
Жерди дружно уперлись в край плота. Плот дрогнул и медленно двинулся против течения к берегу. Через полчаса его аккуратно завели в специально выбранный речной залив инадежно привязали к деревьям на берегу.
Второй плот вывели намного быстрее и проще. Подошла очередь третьего. Предварительно половину мешков с него перегрузили на первые два. Мужики с жердями с опаской подошли к краю плота, который он наполз на каменную плиту порога. В нескольких метрах от них страшно грохочет и бурлит страшный порог Енисея. Для гарантии они связались друг с другом веревками, уповая на помощь товарищей, если сорвешься.
Грохот порога заглушает все голоса. Команда на плоту видит, что ремни начинают подниматься из воды и натягиваться. Они понимают, пора и упираясь жердями в каменную плиту, дружно пытаются столкнуть плот с плиты порога. Но тщетно, порог не хочет отдавать свою добычу!
Люди на берегу упорно продолжают тянуть ремни, кажется еще мгновение и плот начнет разваливаться на отдельные бревна, но в этот момент оп задрожал и медленно, очень медленно начал сползать с каменной плиты порога.
Григорий вместе со всеми тянул ремни на берегу Енисея. Заходящее солнце стало цеплять верхушки деревьев, когда третий плот причалили к берегу. Григорий в совершенном бессилии опустился на землю, его тошнило и было только одно желание — спать.
Григорий усилием воли поднялся на ноги.
— Так мужики, это не все. Человек пятьдесят, с лошадьми и топорами за мной.
Мужики дружно и быстро расчистили лесной завал, вытащили и погрузили на лошадей найденные Григорием китайские тюки. На берег Енисея лесная экспедиция вернулась в первых вечерних сумерках.
Сказать, что Григорий устал, это значит ничего не сказать. День великих потрясений и перемен для него лично, да еще и просто такие-то физические напряги. Прошлая жизнь, там в будущем, это какая-то сказка, какое-то кино. Хотя кино — это теперь тоже сказка. Короче это все было давно и неправда. А правда это то, что было сегодня и будет завтра, и послезавтра.
Сидя у костра, он пил теплый чай из каких-то душистых трав. Перед ним, на гладком камне на расстеленном чистом льняном полотенце, лежал нарезанный черный хлеб, стояли простая грубая глиняная тарелка с кусками жареного мяса и несколько вареных яиц. Отдельно в маленьком блюдце стояла соль.