— Был я в Париже, Ян Войцехович, и посетил одно собрание. Любопытно, что мне показали некоего Жана, простого подмастерья. Совершенно недалёкий тип, но удачно вошёл в это дело. Вроде не очень умный, коли стоял где-то у стены и полчаса пересчитывал очередные деньги, которые поимел.
— Странно, я точно такого же видел в Лондоне. Какой-то Джек, до недавнего лесоруб из Канады. Он тоже в углу за столиком сидел и очень долго считал свои деньги за неделю, минут сорок наверное.
Мода на скоростное обогащение настолько распространилась за последние месяцы в Европе, что только совсем ленивые не принимали в ней участие. Своеобразное перераспределение средств в обществе выглядело и забавой, и лотереей.
— Олег, а как бы ты такое организовал?
— Андрей Андреевич, я бы сделал по-другому. Сажал бы на колы организаторов, чтобы другим неповадно было. Иначе массы людей быстро окажутся без сбережений, а выиграют лишь единицы. Из-за этого страдают инвестиции в экономику.
— Ну, что же, тебе виднее.
Отношение Старко к махинациям и махинаторам было всем известно, поэтому никому даже в голову не могло прийти кто стоит за расшатыванием финансовых систем ведущих держав. Олег Саныч пользовался очень необычными инструментами. Отказ от мирного договора с курфюршеством Гессен-Кассель уже принёс ему миллион талеров, которые курфюрст всё-таки заплатил за мир. В Австрии всё обходилось их казне гораздо дороже. Под Флаумом приходилось держать шестидесятитысячный корпус, содержание которого выходило очень дорого. Всё-таки в любой момент может случиться вторжение и приходится быть к нему готовым. Да и побережье Далмации приходится контролировать. Мало того, в Славонии и Словакии поддерживался высокий уровень контроля за населением из-за постоянной внутренней нестабильности, а это тоже расходы. И всё равно имелась опасность, что дружественные Старко итальянцы пропустят его войска через Истрию. Францу-Иосифу требовалось несколько лет, чтобы всё устоялось само собой.
Новый 1860 год пришёл во всей красе, без особых сюрпризов и неожиданных проблем. Разве что в России в очередной раз убедились в том, что прогресс слишком быстро идёт. Так, например, заложенный в 1855 году «передовой» линкор «Император Николай Первый», который был практически готов к спуску на воду, устарел по всем статьям. 111-пушечная махина имела всего лишь 600-сильную паросиловую установку. Вот и встала проблема что с ним делать: то ли полностью переоснащать, то ли использовать, как есть, в качестве учебного судна. Надежды и финансы, вложенные в него тупо развеялись по ветру. Награды, повышения в чинах и денежные премии улетучились, ясен перец, а ведь на них многие рассчитывали. Даже адмиралам стало понятно почему государь заморозил ряд подобных проектов ещё в прошлом году.
Впрочем достаточно быстро нашёлся покупатель из третьих стран. Он возжелал сохранить тайну и просто увёл судно в неведомые дали. Уже через год у американских южан появился свой броненосец, прибывший из какой-то европейской страны. С новой паровой машиной, с новыми пушками, да ещё и бронированный. Правда хлопка пришлось передать за год немеряно, но вполне допустимо. Как говорится «стороны остались довольны сделкой». Впрочем Старко не гарантировал русскому царю, что всё дерьмо будет перерабатываться в конфеты. Единичный случай, который ко времени и к месту, не может повторяться от аврала к авралу.
Братья Романовы разделили сферы ответственности: Константин Николаевич полностью занялся военным флотом, а Михаил Николаевич нашёл себя в артиллерии. Как в полевой, так и в морской. Под него даже целый департамент создали, чтобы другие министерства пушками не занимались. Главное артиллерийское управление сосредоточило в себе все стадии производства и даже получило своё казначейство. Кто знает, может это поможет России?
Глава 25
— Ваше императорское величество, — в очередной раз жаловался военный министр Сухозанет, — создание новых дивизий идёт слишком медленно, а старые расформировываем слишком быстро.
— Николай Онуфриевич, считайте, что каждая стрелковая дивизии убивает по три старых линейных, — развеселился Александр Второй, — этому ныне даже в училищах учат.
— Но мы теряем множество опытных солдат, которые знают как идти в наступление колоннами.
— Господин министр, стрелки должны стрелять, а не маршировать. Для парадов у нас есть специальный полк, который прекрасно вымуштрован.
— Поверьте, ваше величество, в ближайшей же войне всё это скажется очень плохо.
— Николай Онуфриевич, мы будем окапываться, защищая нашу землю. Я никуда наступать не собираюсь.
Реформа, базирующаяся на идеях Милютина действительно уже привела к определённым потерям. Так, например, срок службы не просто сократился до 15 лет, но ещё и располовинился. Рекрутированный солдат будет служить лишь шесть лет, а потом ещё девять лет находиться в запасе. Таким образом рабочие руки вернутся в экономику, пусть даже сельскохозяйственную. Во флоте — семь лет, зато в запасе лишь три года. Для образованных вообще льготы в зависимости от полученного образования. Кто лишь четыре года, кто три, а кто и полтора. Да, реформа происходит поэтапно, но современное оружие и оборонительная доктрина позволяют намного уменьшить армию. Поди к 1864 году останется не более четырёхсот тысяч под ружьём, а то и меньше.
— Вон, у англичан на вооружении винтовка Энфильда, так им явно нужно больше солдат, чем нам.
— Но, ваше величество, небось у англичан эта винтовка одна из лучших в мире?
Император держал Сухозанета лишь в качестве буфера, чтобы на военного министра наваливались ветхозаветные генералы со своим нытьём. На следующий год он планировал поставить на эту должность Милютина, а отсталого генерал-адъютанта отправить в почётную отставку. Линейная тактика и построения больше не для русской армии, как и дульнозарядное оружие. Кстати, винтовка Энфильда была дульнозарядной. Правда, для упрочения инноваций следовало создать за год ещё три полные стрелковые дивизии. Подготовка солдат вовсю шла по передовым методикам, а заодно бойцам промывали мозги, не забывая повышать их общую грамотность.
В королевстве Старко тоже шла реформа. Последний вариант четырёхлинейного карабина с десятизарядным магазином стал основным оружием для пехоты. Всё остальное перестали производить и перестраивали производство, сохранив лишь изготовление крупнокалиберного оружия: шестилинейных снайперок и шестилинейных пулемётов. Но это для исключительного пользования, хотя газоотводная трубка позволяла, используя малодымный порох, делать нормальные автоматы. Всё имеет свой сакральный смысл — зачем чересчур большое преимущество, когда и того, что имеется, гораздо больше, чем достаточно. Ещё и миномёт разработали, но ставили на вооружение лишь диверсантам.
Даже крупные корабли Старко не позволял оснащать слишком мощными орудиями.
— Поймите, господа офицеры, пока излишне ставить двенадцатидюймовки. Для пятитысячников достаточно парочки десятидюймовых, для острастки, если на берегу кого припугнуть нужно.
— Неужели восьмидюймовок хватит, чтобы врага утопить?
— Англичане и французы пока навешивают броню из кованого железа, причём всего лишь сто двадцать миллиметров. Наш порох позволяет даже шестидюймовкам пробивать их борта на дистанции в две версты. А новая взрывчатка внутри всё разносит, что рядом находится.
— А вдруг они тайно броню усилят?
— Когда они только начнут такую броню монтировать мы сразу узнаем. Кроме того проведены испытания и выявлено, что наши пушки пробивают даже двухсотпятидесятимиллиметровое железо. Вот когда их броня будет из первоклассной стали, тогда и перевооружимся.
Ага-ага, не настолько наглы и франки готовы к переходу на принципиально новую обшивку. Да и вес будет такой, что от уровня воды до палубы дай бог полтора аршина наберётся. Или им заметно придётся уменьшать количество пушек. Миру нужно время для многих инноваций, а державам ещё и солидные финансы, чтобы иметь соразмерные их амбициям флоты.