– Желание Великобритании понятно. Король Георг хочет, чтобы мы послали свой флот с войсками на американский континент…
– И влезем в войну… Оно нам нужно, ваше величество? – вставил Потёмкин. – Бунт в Крыму… Не до англосаксов! Пусть сами со своими колониями разбираются.
– Согласна, князь! Да и чего ради помогать им? В обмен на пока неопределённые блага, что король английский в своём письме мне не скупится обещать?!.. Выгоды от военного участия в чужих распрях для государства нашего пока не вижу. Чистосердечное мое поведение со всеми державами не дозволяет мне ни с какою воюющей стороной союз иметь. Войны нам ни к чему! И правильно говоришь, князь, с Крымом разобраться надобно.
– А скажите, ваше величество, – неожиданно подал голос Панин, – а вы на месте английского короля дали бы независимость своей колонии, коль такая имелась бы?..
– Нет конечно! Крымское ханство – не пример ли? Поди, и не колония наша, да сколько мы денег потратили и крови пролили за их самостоятельность. И что?.. опять туркам отдать?.. Нет уж, извините! Пусть татары самостоятельно живут. Не было у России колоний и, надеюсь, не будет. Своей землицы в достатке, – с раздражением ответила императрица. – Однако странный у вас, Никита Иванович, вопрос, весьма странный. А вот вы докладывали мне о новом английском после, запамятовала, как звать его. Так ответьте лучше, что он за человек? Поди, с ним не раз встречались? С прежним-то послом Ганнингом мы ладили, особо и не ссорились. Так ведь?
– Так, ваше величество, – Панин на минуту замешкался, обдумывая ответ. – Что могу сказать?!.. Кличат его Джеймсом Гаррисом, он питомец Оксфорда. Этот Гаррис – посол молодой, карьеру свою блестяще делает, настырный. В двадцать три года был секретарём посольства в Мадриде, затем – в Пруссии посланником, теперича у нас. Вот он по молодости копытом-то и бьёт. И понять его можно: договор с нами подписать ему не терпиться. Истинно говорите, ваше величество, англичане хотят с нашей помощью бунтовщиков в Америке утихомирить. Чай, опыт оный мы хороший имеем: Пугачёв, будь он неладен, да с турками руку набили. При беседах с послом я вид рассеянный делал, мол, неинтересно мне, устал, давай, намекал ему, погодим. А его время торопит, шутка ли, целый континент из-под носа уходит… Вот Гаррис и добивается встречи с вами. Так ведь, Александр Андреевич?
– Истину говорит Никита Иванович! И денег мне этот милорд сулил за аудиенцию с вами, ваше величество. Видать торопит его сэр Норт132, шибко торопит, коль по обещанной мне сумме судить. А она немаленькая, скажу я вам, – статс-секретарь хитро улыбнулся и развёл руки в стороны. – Уважают Россию, коль помощи просят. Видать, совсем не справляются виги с американцами.
– Вот и я говорю, не хочется им терять лакомый кусок-то, – пробурчал Панин.
Потёмкин не поддержал разговор. Слишком тесные контакты с Англией в его планы пока не входили. Все его мысли были о Крыме. Вопрос Екатерины прервал его размышления.
– Что думаешь, светлейший? Как будем поступать с англичанами?
– Правы вы, ваше величество! Любят англосаксы чужими руками воевать. А нам воздержаться надо. Никак не можно втянуть Россию в эти игрища! А договор с англичанами, думаю, подписывать надо попозже и, конечно, без морских экспедиций. С Крымом порешаем, а там видно будет. На юге, на юге нашу политику строить надобно.
Панин, сторонник Пруссии и расширения европейской политики, при этих словах губернатора Новороссии недовольно покачал головой и уже было хотел возразить, но Потёмкин резко произнёс: – А тот, кто этого не видит и не хочет, тот слеп и горе тому! Никита Иванович недовольно фыркнул.
Екатерина ухмыльнулась, но смолчала. Ей всегда было интересно послушать спор своих ближайших помощников: она, как правило, не вмешивалась, терпеливо ожидая окончания споров. Однако сегодня вельможи в перепалку не вступали, осторожничали, ожидая, чью сторону примет государыня.
– Что ж, с Англией вопрос ясен, не будем ввязываться в распри меж королями, сами пущай разбираются, – поставила точку в этом вопросе Екатерина.
Она встала. Тут же поднялся секретарь, следом, не спеша, – Панин. Потёмкин продолжал сидеть. Торопливо тыча пером в чернила, он неожиданно стал что-то дописывать на ранее приготовленном для государыни донесении: крупные неряшливые буквы криво ложились в неровные строчки.