Побережье приближалось медленно, и вот уже через пару часов и без подзорной трубы стали отчётливо видны берега и гладь самой бухты, уходящей куда-то вглубь. Неожиданно командующий забеспокоился. Он взял у командира трубу и долго -долго разглядывал акваторию бухты.
– Хм… А якорная стоянка кораблям нашим рекомендована неудачно. Западные ветра с моря должны сильно вредить ей. Коль верить карте, за входом в главный рукав бухты направо должно идти разветвление в южном направлении. От ветра сей южный рукав, разумею, более защищён и, судя по описаниям, места в нем всем хватит. Вот там и на якоря встанем.
Командующий вернул командиру подзорную трубу. Заложив руки за спину, он стал диктовать ему распоряжения.:
– По готовности пригласите на борт командиров кораблей, что зимовали в бухте. Старшего командира Одинцова хорошо знаю,: Иван Максимович – моряк достойный. При входе наших кораблей в бухту момент сей торжеством отметить потребно. Передайте по кораблям, пусть палят всеми бортами. Офицерам надеть парадные мундиры. Матросам выдать чистую робу. Да, и ещё распорядитесь, голубчик, вина не жалеть. Чай, момент исторический, нечасто сие происходит!
Лениво, валко переваливаясь с борта на борт, словно пьяница, флагманский 44-пушечный фрегат «Тринадцатый»138 плавно вышел на указанный адмиралом курс. Но паруса неожиданно обвисли. С громким хлопаньем «заполоскали» триселя139. На мачте зацокали сигерсы.
– Вот чёрт, этого ещё не хватало! Нешто ветер потеряли? – с опаской поглядывая на командующего, испуганно пробормотал командир фрегата. – Аль заштилило? – с надеждой добавил он.
Подняв подзорную трубу командир ревниво оглядел корабли, идущие по корме. Много правее шли корабли под командованием контр-адмирала Томаса Макензи.
Чефалиани навёл подзорную трубу на корвет140 «Хотин». Командовал им, можно сказать, его ученик флаг-капитан-лейтенант Фёдор Поскочин, и уж ему, как учителю, никак нельзя на глазах у всех опозориться – «потерять ветер». Не хотелось бы и перед ним, и перед адмиралом ударить в грязь лицом.
Однако увиденное в окуляре подзорной трубы его успокоило: паруса «Хотина» и идущего параллельным курсом фрегата «Азов» тоже обвисли. Поникли они и на остальных кораблях. Переглянувшись с вахтенным офицером, Чефалиани облегчённо вздохнул. Видевший испуг капитана, Клокачёв понимающе хмыкнул.
Однако, морякам повезло,: вскоре, подул ветер, паруса опять запузырились. Заскрипев рангоутом и такелажем, флагманский корабль медленно пополз вперёд. За флагманом потянулся остальной флот.
Через какое-то время, подобрав паруса в рифы, корабли стали медленно втягиваться в большую, широкую бухту.
С борта флагмана раздался пушечный залп. Завторили остальные корабли. Бухту затянуло белым дымом. И вскоре загремели якорные цепи. Над бухтой пронесся перезвон корабельных рынд, отбивающих очередные восемь склянок.
Одиннадцать кораблей Азовской эскадры, закончив недельный переход из Керчи, встали на внутреннем рейде Ахтиярской бухты.
Приказ светлейшего князя Потёмкина исполнен. Воля Екатерины II о включении Крыма в состав Российской империи стала практически претворяться в жизнь.
Дальнейшая судьба последнего крымского хана Шахин-Гирея сложилась так: взойдя в 1782 году в третий раз на престол, через короткое время он понял, что окончательно потерял авторитет у своего народа, крымских татар, и был вынужден отречься от престола.
Но через какое-то время, находящийся в Крыму, как частное лицо Шахин-Гирей решил возвратить себе престол. Вокруг него и окружения опять повелись разговоры о возврате старых порядков, что мешало вновь созданной крымской администрации наводить порядок на полуострове.
По требованию Потёмкина весной 1784 года Шахин-Гирей погрузился на фрегат «Святой Николай» и направился через Таганрог в Воронеж. Там его окружили вниманием и заботой, соответствующей роскошью, бывший хан ни в чем не знал отказа. Однако Шахин-Гирей не оставил мысли о возврате себе престола.
Осенью киевскому генерал-губернатору Черткову высочайше велено было готовиться к приезду крымского хана, принять все надлежащие меры, что и было исполнено в точности.
Но Шахин-Гирей проявил несогласие: вместо Киева поехал в Калугу, а затем стал настойчиво проситься на выезд в Турцию. Потёмкин не возражал. Соответствующие согласования были проведены, турки дали «добро», и 27 января 1787 года бывший крымский хан оставил Россию навсегда.
139
Трисель – косой четырёх угольный парус; его верхний край (шкаторина)пришнуровывается к гафелю, а к передней шкаторине привязываются сигерсы (кольца), ходящие по мачте.