Выйдя на пенсию, Теща в полном соответствии с нашей пропагандой решила, что теперь ей все и всё обязаны, потому как она заслужила. И разумеется, ей должны уступать место в общественном транспорте. И хотя ей никуда ехать не надо было, она немедленно решила реализовать свое право. Прихватив с собою Ленку (она потом нам и рассказала об этом), Теща влезла в сравнительно свободный вагон метро и наметила жертву — сравнительно молодого мужчину с бородой. С бородой — значит, интеллигент, из этих самых. Мерзавец, конечно. И наверняка хам. Учить таких надо! Распустились! Какая-то девочка предложила Теще место, но это ее не устраивало. Она должна взять место с боем! Теща протолкнулась к намеченной жертве и уставилась на нее взглядом королевской кобры. Некоторое время мужчина не замечал (делал вид, конечно!) нависшей над ним угрозы. Потом он заметил, что перед ним стоит еще не старая и довольно миловидная женщина, и приготовился встать и галантно уступить ей место. Но не успел.
— Хам, — сказала Теща. — Ишь, развалился! И делает вид, негодяй, что не замечает стоящих перед ним всеми уважаемых, заслуженных, старших по возрасту женщин! Ну и молодежь пошла! Распустились! На всем готовеньком!..
Услышав такое, мужчина растерялся и забыл о своем первоначальном намерении. С поразительной быстротой полемика охватила весь вагон. Поскольку большинство пассажиров стояло, а среди них преобладали лица среднего и пожилого возраста, то они и захватили инициативу. Кто-то потребовал установить личность сидящего и доставить его куда следует. Кто-то предложил сообщить по месту работы, в профсоюзную, комсомольскую и партийную организации. Кто-то категорически заявил, что нужен фельетон в газету. Заговорили об оппозиционерах, критиканах, клеветниках, идеологических диверсантах. Стали поносить бороды, мини-юбки, макси-юбки, миди-юбки, узкие джинсы, широкие брюки, абстракционистов, арабов (после того, как они в чем-то нас не послушались, их разрешили ругать)... На конечной остановке мужчина с трудом встал и, опираясь на костыль, поволок негнущиеся конечности к выходу. Пассажиры разбрелись по своим делам. Теща поехала обратно. Дома она включила на полную мощность цветной телевизор и с нарастающим интересом стала следить за тем, как центральный нападающий хоккейной команды «Зори коммунизма» Роберт Рылов выламывал ребра полузащитнику команды «Ыджавахарлалпахтакайраткор». Время от времени Теща издавала воинственные вопли: «Шайбу, лопух!», «Мазила, твою мать!», «Боб, дай ему по яйцам!». Когда Рылов наконец-то впихнул шайбу в ворота противника вместе с вратарем, Теща подскочила чуть не до потолка и истошно завыла фальшивым сопрано:
Ленка покатывалась от хохота.
— Бабуля, — вопила она сквозь слезы, — ты прелесть! Из тебя выйдет мировая чувиха!
Этого я вынести уже никак не мог. И, схватившись за голову, битком набитую категориями диалектического и исторического материализма, ринулся на кухню, к Та- мурке.
— Умоляю, уйми ты эту... как ее... твою мамочку! Я же творческим трудом занят!!
— Ну и твори себе на здоровье, — сказала спокойно Тамурка. — Она тебе не мешает. Чем она тебе помешала?! Телевизор? Так ты сначала уйми свою дочь. Она с утра на весь квартал прокручивает идиотские негритянские мелодии. Из милиции уже приходили. Выкрутилась только благодаря тому, что пообещала донести начальству: мол, они не одобряют нашу гениальную внешнюю политику по отношению к неграм. Не нравится — катись на все четыре стороны. Держать не будем. Катись к своей Штучке!