С другой стороны — откуда мы такие взялись? Не в биологической же нашей природе это заложено?! В общей форме проблемы тут нет: был исторически данный человеческий и социальный материал, революция открыла путь, на котором совместно сформировался тип советского человека и советского общества. Но тут есть более глубокая проблема: каков механизм воспроизводства всего этого добра? Самое интересное на этот счет я слышу иногда от Антона, от моих ребят, от случайных знакомых, но не от профессионалов, как защитников нашего образа жизни, так и его критиков. Недавно я прочитал сборник «Из-под глыб». Прочитал вполне законно — за «железной дверью» (т. е. в спецхране): к такого рода литературе имею свободный доступ по роду своей работы. Статья Шафаревича любопытна. Остальное — чушь. Но и эта статья явно дилетантская. Говорят, он — крупный математик. Возможно. Но как теоретик общества — нич-то. Смешно в наше время браться за теорию социализма, не будучи профессионально подготовленным специалистом в области марксизма и в области конкретной социологии. Любопытно, что все идеи, выдвигаемые нашими диссидентами, не имеют успеха, хотя они во многом правдивы и умны. А даже бредовые идеи в русле марксизма держатся и процветают. Почему?
— Именно потому, что первые разумны, а вторые бредовые, — сказал однажды Антон. — На уровень пауки первые не тянут. Они все равно остаются в сфере идеологии. А для идеологии нужен именно бред.
ЛЕНКА
Ленка прочитала мою статью в философском журнале, посвященную XXV съезду партии, точнее — огромному философскому значению материалов съезда. И пришла в дикий восторг.
—Папочка, — заорала она на всю нашу гигантскую квартиру, — это не они там, а ты настоящий гений! У тебя же литературный дар пропадает. Тебе же фельетоны надо писать. Нет, лучше заявления и жалобы в домоуправление, санинспекцию и в трест Мосплодфруктдряньягода по поводу тухлой картошки и протекающих кранов. Послушайте, что он пишет: «...в гениальном докладе выдающегося деятеля нашей партии и всего мирового коммунистического движения... и всего прогрессивного человечества... с поразительной глубиной, широтой и прозорливостью дано гениальное обобщение грандиозного опыта победоносного и неудержимого строительства коммунистического общества в нашей стране, осуществляемого под гениальным руководством нашей коммунистической партии и лично товарища... гениального продолжателя дела великого Ленина, выдающегося теоретика и руководителя нашей партии и всего советского народа, идущего во главе всего прогрессивного человечества...» Нет, папочка, тебе, пожалуй, романы надо писать. Толстой, Бальзак, Достоевский — все они щенки по сравнению с тобой. Ты же самого Лаптева в два счета обставишь!
— А кто такой Лаптев? — спросил я, утирая слезы, выступившие у меня от смеха.
— Он не знает Лаптева, — сказала Ленка с возмущением. — Это же самый крупный советский социалистический реалист. Стоит ему нацарапать какую-нибудь мразь, как нас туг же в школе заставляют ее учить как образец социалистического реализма. Пятирежды лауреат всех премий (от Сталинской до Ленинской). Герой. Делегат. Депутат и прочая, и прочая, и прочая.
— Ладно, — говорю я. — Напишу я роман, а что с ним делать потом?
— Это не проблема, — говорит Ленка. — Первым делом спрячем так, чтобы никто не узнал. А то КГБ пронюхает, и тебе хана. Впрочем, пустим лучше в самиздат или напечатаем за границей. Теперь все так делают. После того как Солженицын приобрел мировую славу, каждый третий интеллигент сочиняет или собирается сочинить что-нибудь антисоветское —Ты соображаешь, что болтаешь? — говорю я. — Меня же за одно намерение сочинить подпольную книжку выгонят из партии и с работы. А с вами что будет? Сашку укатают в Сибирь, а тебе института не видать тогда как своих ушей.
— Если вздумаешь написать что-нибудь обличительное, — говорит Тамурка, — не уподобляйся этим идиотам диссидентам. Говорят о всяких высоких материях (свобода слова, творческая индивидуальность, право на эмиграцию), а о главном ни слова: колбасы-то приличной все равно нет.
РУКОВОДЯЩАЯ ИДЕЯ
Этот подонок Васькин меня опять опередил. Пока я ежился от стыда за карьеристскую речь, которую придумал прошлой бессонной ночью и собирался произнести па этом совещании, Васькин нагло попросил слово первым и выпалил именно то, что я хотел сказать. В заключение он внес предложение подготовить коллективный труд, обобщающий закономерности нашего движения к коммунизму в период между XX и XXV съездами партии. И сорвал аплодисмены. Ловок, проходимец! Но я не растерялся. Я спокойно выступил в конце совещания и сказал, что идею такого труда мы давно вынашиваем в пашем отделе. Очевидно, слухи дошли и до Академии общественных наук (АОН), и до Высшей партийной школы (ВПШ). И подготовку труда поручили нашему отделу. Разумеется, предложили привлечь крупных ученых из АОН, ВПШ и других учреждений. Васькина включили в редколлегию.