Однажды мы с Антоном говорили об увлечении некоторой части нашего общества спиритизмом, парапсихологией, йогой и т. п. Сказав, что эти явления бесперспективны в качестве устойчивых идеологических феноменов, Антон заметил при этом, что они не случайны. Потом в книге я мельком просмотрел рассуждения на эту тему. Вспоминаю одну любопытную идею на этот счет. В нашем обществе, писал Антон, ощущается бессилие как отдельного индивида, так и любой их совокупности противостоять отрицательным явлениям наступающего или уже наступившего и усиливающегося коммунизма. Отсюда — естественное стремление обезопасить и хотя бы частично защитить себя изнутри своей личности (факт, точно так же вероятностно предсказуемый), выработать систему правил уклонения от вредных воздействий общества на индивида или нейтрализации таких воздействий. Это стремление пронизывает все слои общества и вносит нечто от себя во все части и формы реальных идеологий.
Если к этому добавить взаимное проникновение и взаимное влияние слоев друг на друга, то можно тривиальным образом предсказать тенденцию к образованию некоей единой реальной идеологии коммунистического общества. Пусть внутренне расчлененной, но единой. С этой точки зрения, например, цинизм как идеология в рассмотренном выше смысле оказывается составной частью этой единой идеологии. А панические метания из состояния крайней веры в демагогические лозунги в состояние крайнего неверия в них заражает и высшие слои общества, порождая время от времени приступы массовой истерии.
Мне совершенно очевидно, что суждения Антона в большинстве своем суть суждения дилетанта. Но они искренни и честны. И лишь с такого дилетантизма (а не из модных книжек западной социологии, советологии, антикоммунизма и т. п.) может начаться настоящая наука о нашем обществе. Я уверен, что, если книга Антона выйдет, ее нельзя будет получить ни в одной нашей даже сверхзакрытой библиотеке, тогда как любая западная «враждебная» литература имеется сейчас даже в кабинетах многих старших научных сотрудников.
О ЛИЧНОСТИ
— Дядя Антон, — говорит Сашка, — в наших книгах и фильмах о войне показывают такие прекрасные отношения между людьми. Что это, вранье?
— Нет, почти все правда.
— Так, значит...
— Что «значит»? Ты бывал в санатории? Какие там были у вас отношения?
— Прекрасные. Но война — не санаторий.
— Война-то — не санаторий. Но у них есть общие черты. На войне бывает много случаев, аналогичных санаторию в следующем смысле: в них исключено постоянное действие социальных факторов. Например, в санатории и в бою обычно не делают карьеру. Но стоит внести в такие ситуации сильный социальный фактор, как картина меняется. Тебе приходилось флиртовать в санатории? Представь себе, ты интересуешься некоторой женщиной. И нравишься ей, так что имеешь шансы. Но вот в твой санаторий приехал крупный чин, от которого может зависеть судьба интересующей тебя женщины. И он дает ей понять, что не против завести с ней роман. Кого она предпочтет, как ты думаешь? Ясно? И что останется от твоей гармонической картины прекрасных отношений? Пшик. Или вот тебе другая ситуация. Начальнику крупного соединения предстоит выбрать решение из двух возможностей. Первая возможность связана с бессмысленной потерей людей, но сулит одобрение начальства, повышение, награды. Вторая возможность исключает такие потери, но связана с риском гнева высшего начальства и даже с риском потери должности (или хотя бы с риском задержки повышения). Что предпочтет этот начальник? Конечно первую возможность. Мыслимы исключения. И в книжках и в кино нам их иногда подсовывают. Но в жизни я их не встречал ни разу. Наши фильмы и книги врут, но весьма своеобразно: они правдиво показывают ситуации, исключенные из сферы постоянно действующих социальных факторов, т. е. ситуации исключительные и временные; а если они касаются действия социальных законов, то изображают их как нечто случайное, единичное, преодолеваемое, порицаемое и т. п. Правдиво показать бой, передышку между боями, госпиталь и т. п. — штука нехитрая. Но это не есть правда о войне. Правда о войне — это расстрелы военачальников перед войной, несколько миллионов пленных за несколько недель войны, враг на берегах Волги, потери один к пяти, распределение людей по тылам, штабам, теплым и сытым местечкам, бесчисленные награды сытым паразитам, не видавшим противника, и т. п. Ясно?