Рим изменился, но перемены сопровождали его на всем протяжении истории — с самого начала. Политические центры многократно перемещались. Административные территории дробились, объединялись и снова дробились. Идея того, что Рим пал, основывается на концепции однородности, на исторической статичности. Эта идея предполагает, что существовало некое централизованное протосовременное национальное государство, которое гораздо больше напоминает Британскую империю XVIII века, чем любую античную реальность. Гиббон считал, что грубая страстность раннего христианства (как он ее воспринимал) разрушила Рим и привела безупречную стабильную империю к краху. Но Гиббон был расстроен потрясениями Французской революции. Любая страстность, как он полагал, опасна. Он мечтал о целомудренной Италии, которую представлял себе, глядя на руины Рима и Равенны как путешественник-дилетант. Как только Рим приспособился к новым реалиям меняющегося европейского и средиземноморского мира, для Гиббона он «перестал существовать». Германцы не могли быть настоящими римлянами, женщины не могли по-настоящему править и т. д. Но, как мы с вами увидели, самих римлян в то время подобные сценарии особенно не смущали. Новые группы добровольно пополняли население империи. Как и в прежние века, войны заканчивались массовым порабощением людей — их насильно отправляли на рынки рабов, и таким образом они рассеивались по всей империи. Рим пережил 69 год н. э., год четырех императоров, хаос начала III века, разделение на Восточную и Западную империи в 280-х годах, укрепление Константинополя в IV веке и, наконец, бурную эпоху Галлы Плацидии. Да, все изменилось. Но все всегда меняется — этот процесс неостановим.
Стоя в небольшой часовне Галлы в Равенне, сложно воспринимать позднеримское христианство исключительно как эпоху опасных страстей. Христиане вершили разгромы и убийства. Сама Галла наверняка ответственна за тысячи смертей. Но христиане еще и возводили великолепные строения, освещенные сиянием звезд. Галла Плацидия заказала для своей укромной часовни в Равенне массивный золотой канделябр со своим портретом в центре. На канделябре была надпись: «Я приготовлю лампаду для своего Христа». Этот свет мы увидим в храмах будущего тысячелетия — он отражается от стен Багдада и льется через роскошное окно-розу собора в Шартре. Пожары, подобные римскому в 410 году, случались снова и снова, но мастера продолжали творить — украшали своды храмов звездами повсюду, где люди могли найти хоть немного покоя.
Спустя сорок лет после разграбления Рима Аларихом и его армией Галла по-прежнему называла Рим «владычицей земли» и часто туда возвращалась — даже когда ее власть распространялась на все Средиземноморье. Ни крестьяне, ни иностранцы, занимавшие в Риме крупные посты в этом столетии — как и в последующих, — не свидетельствовали о крахе империи. Тело Галлы Плацидии пролежало еще по меньшей мере тысячу лет в простом саркофаге в соборе Святого Петра рядом с серебряным гробиком ее первенца. Своего ребенка, умершего во младенчестве, она привезла на покой домой — в Рим.
Глава 2. Мозаики нового Рима
Примерно через девяносто лет после того, как Галла Плацидия упокоилась рядом со своим маленьким сыном, римляне вернулись в Равенну. Но эти были не те римляне, что прежде. Армия прибыла из нового Рима на Востоке — Константинополя — и взяла западную столицу в осаду. Генерал по имени Велизарий возглавил завоевательный поход императора Юстиниана (527–565 гг.) в Северную Африку. Осада Равенны приближала полное завоевание Италии Восточной Римской империей. Десятилетия, последовавшие за эпохой Галлы Плацидии, оказались неблагоприятными для Италии: разные римские правители сражались между собой, и новые волны вторжений сводили на нет эффективность императорского управления. Рим снова разграбили в 455 г., на этот раз вандалы. Затем новая группа завоевателей-остготов (отделившихся от готов, о которых речь шла в предыдущей главе) взяла под контроль большую часть полуострова и укрепила свою власть при короле Теодорихе в начале 490-х годов.