– Положим. В таком случае у тебя есть ровно десять минут, ровно десять коротких колоколов, как у вас выражаются. Рассказывай, что стряслось. И – ни одного лишнего слова!
– Книга пропала.
Зверда сразу поняла, что имеются в виду «Семь Стоп Ледовоокого». Для ее подопечного существовала только одна «книга».
– Что значит «пропала»?
– Нет ее. Нигде.
– Где ты видел ее в последний раз?
– В кабинете гнорра. То есть в моем кабинете. Наверху, под куполом Свода. Я положил книгу в ящик стола, а теперь ее там нет.
– Ты пробовал ее позвать?
– Что значит «позвать»?
– А, я забыла, ты же кретин. Ты точно уверен, что в столе ее нет?
– Я видел это своими глазами.
– Ясно, что своими. А на ощупь ты убедился, что в том месте, где лежала книга, на самом деле нет больше ничего?
– Д-да.
– Ты в этом уверен?
– Да.
– Ты уверен в том, что ощупал пустоту в ящике стола? – с нажимом переспросила Зверда.
– Нет, – сдался Лараф. – Не уверен. Но мне кажется!
– Тише. Ты скрипишь, как несмазанная телега. Поверь, это не очень приятные звуки.
– Извините.
Шоша что-то спросил у Зверды на языке гэвенгов. Та ответила.
Шоша – окровавленный, чумазый, уставший и голодный – захохотал так, что Ларафу показалось: даже звезды Большой Работы вздрогнули и сместились на полпальца в сторону, подальше от сумасшедшего барона.
Особенно славно смотрелось это с точки зрения Ларафа: большая приземистая кукла с громкими квакающими звуками катается по серой кристаллической пыли, устилающей все пространство внутри импровизированного плаца Большой Работы между скрученными в бараний рог молодыми рябинами.
Отсмеявшись, Шоша выплюнул еще пару фраз. Зверда сдержанно улыбнулась, но отвечать супругу не стала. Вместо этого баронесса повернулась к Ларафу и сказала:
– Барон смеется над тобой, мой сладкий. Ему кажется совершенно невероятным, что тебе достало глупости поверить собственным глазам. Украсть книгу у того человека, с которым она подружилась, практически невозможно. Тем более тяжело утащить ее из кабинета гнорра. У гнорра ведь с недавних пор стоит Сквозной Зрак на входе в подъемник…
– Не уверен…
– Ну так я уверена! Никто ничего не может внести в кабинет гнорра или вынести из него так, чтобы это осталось не замеченным охраной. Разумеется, если сам гнорр войдет в подъемник с какой-то книгой подмышкой, никто к нему приставать не будет. Именно так ты, сладкий мой, протащил «Семь Стоп» в свой кабинет. Тебе можно, потому что ты – гнорр. Но уже любой пар-арценц обязан отчитываться перед охраной в том, что он при себе имеет, какие на нем одеты браслеты и перстни, и совпадает ли опись этих предметов со списком дозволенных к ношению в здании Свода. Правда, старших офицеров – пар-арценцев и аррумов – при этом не обыскивают. Но их просматривают до самых костей при помощи Сквозного Зрака. Так вот: если бы кто-то выходил из твоего кабинета с лишним предметом, например, с «Семью Стопами», охрана сразу же подняла бы тревогу и доложила тебе в считанные минуты.
– Так где же тогда книга?
– Вариантов три. Первый: книга в действительности на месте, она по-прежнему видима, а ты просто водишь нас за нос.
– Я не вру! Клянусь!
– Пожалуй, что и не врешь. По крайней мере, оснований к этому у тебя быть не должно.
– У меня их вовсе нет!
– Положим. Тогда второй вариант: книга самопроизвольно ушла в другой аспект существования. Этот вариант еще менее вероятен, чем первый. И, наконец, третий: книга лежит на прежнем месте, но в данный момент невидима. А ты, осел эдакий, не догадался проверить это самое очевидное допущение сразу.
– Но как? Почему она вдруг стала невидимой?
– Потому что на нее кто-то навел порчу внешнего образа.
– Что-что?
– Порчу внешнего образа. Ее вид испортился, понимаешь? Как проказа пожирает человеческое лицо, так специальная магия может пожрать лицо вещи. И вещь перестает быть видимой. Причем зачастую не только обычным человеческим зрением, но и тем, что в Своде называют Взором Аррума.
– Это, наверное, очень сложная магия?
– Не очень. С процедурной точки зрения – простая. Но инициировать ее может только маг высокой ступени мастерства. Ты бы этого не смог сделать никогда. Большинство офицеров Свода – тоже. Вообще, из известных мне людей такое было бы по силам только Лагхе. И, возможно, пар-арценцу Опоры Писаний. Кто там у вас? По-прежнему Сонн?
– Сонна ищут. И все никак не найдут.
– Тем более. Итак, сладкий мой, вот тебе отгадка: книга испорчена Сонном. Потому что Лагхи больше нет с нами, а другим людям такое не по силам.
– А вам?
– Я не человек.
– Ах, да…
– Да-да.
– А когда Сонн успел испортить книгу? Он что – мог тайком прокрасться ко мне в кабинет?
– Это уж тебе виднее. Но я думаю, что он навел на книгу порчу в тот самый день, когда на нас напали лучники Опоры Вещей. Ведь когда Сонн допрашивал тебя, он держал книгу в руках, так?
Перед мысленным взором Ларафа встал тот жуткий денек. Не знающие промаха стрелы безжалостных лучников, встреча с любовником Анагелы, бессмысленные вроде бы вопросы Сонна, треск молний, рвущихся из офицерских клинков…
– Так.
– И потом, когда мы с бароном возродились, он книгу бросил и убежал вместе со своими аррумами?
– Да. Я еще тогда очень удивился, отчего это он книгу выбросил, ведь она была у него в руках.
– Я думаю, она его укусила. Не зубами, конечно. А заворачивать ее в специальный кокон у него времени не было, мы бы его с бароном убили за пару секунд.
– И сожрали бы. Баронесса, я умираю от голода, пойдемте назад. Дверь скоро закроется, – это был Шоша, которому надоело слушать, как его жена учит уму-разуму их ставленника.
– Барон, вы лучше подумайте, как и чем мы будем с Вэль-Вирой драться, – со злым отчаянием ответила баронесса.
В самом деле, выход у них был только один: вернуться. Остаться в Варане бароны Маш-Магарт не могли, а повторно открывать Дверь было очень опасно. Зверда настолько глубоко переживала их теперешний конфуз, что забылась и последнюю фразу произнесла не на наречии гэвенгов, а на варанском языке, на котором вела все это время общение с Ларафом.
– А что Вэль-Вира? – насторожился Лараф.
– Не хотелось мне с тобой еще и эту тему сейчас обсуждать, ну да ладно… Лараф, я ведь тебя не зря поцеловала. Ты, конечно, своей корявой Большой Работой мог накромсать нас с бароном в винегрет. Но при этом, по чистой случайности, из-за смещения точки раскрытия Двери на одиннадцать саженей, получилось так, что мы успели уклониться от броска Вэль-Виры…
Зверда вкратце пересказала всю встречу с бароном-сергаменой, добавив для перцу, что Вэль-Вира кровожаден, безжалостен, угоден одному лишь Хуммеру и должен быть изничтожен вместе с исчадиями его и берлогой его в ближайшие же недели.
– Скажите, госпожа Зверда, а если бы я открыл Дверь в том же месте, но на несколько минут раньше? Или позже?
– Раньше – не знаю. А позже – к тебе либо не явился бы никто, либо наши голодные и разъяренные призраки, либо – наши окровавленные тела с ранами необратимых Изменений. Уж Вэль-Вира бы точно смог сделать так, чтобы мы не воскресли.
– Раньше тоже было бы плохо, – ввернул Шоша. – Если вы заметили, баронесса, все время, вплоть до своего прыжка на балку, Вэль-Вира находился в стороне от того места, где Лараф открыл Дверь. Начнись Большая Работа минутой раньше, Вэль-Вира бросился бы на нас из другой позиции и не попал бы в Извержение Лишнего.
– В компенсацию портала, – машинально поправила барона Зверда.
Она не любила тот архаический язык, на котором описывали сложные трансформационные процессы человеческие маги. Говорить «Дверь» вместо «портал» она еще могла, но «извержение лишнего» с ее точки зрения лучше подходило для обозначения поноса или семяизлияния.