– Ладно, – на первый взгляд могло показаться, что Ристана проняло, но нет, – посмотрим, что ты решишь на восходе.
– Чего?
– Отсюда открывается удивительный вид, – возвращаясь к прерванному занятию, пояснил темный.
Но интересовало меня совсем не это:
– Мы здесь что, на всю ночь останемся?
– Тебе здесь не нравится?
– Нравится.
– Тогда не вижу проблемы в том, чтобы дождаться восхода вместе. Впечатляющее зрелище, ты оценишь, – и с деловым видом, мне вручили совершенно несерьезный, треугольный бутербродик, – приятного аппетита.
– Знаешь, мне брат всегда говорил, что темные не совсем адекватные люди, с чужим мнением не считаются, берут все, что нравится, и не задумываются о чужих чувствах. А уж те из вас, кто с тьмой соприкасается и вовсе невыносимы, вас связь с Анорой особенно сильно портит, – отхватив половину бутерброда, я охотно приняла глиняную чашку с чаем. Горячим, что было почти невероятно, но очень приятно, – ты ведь из этих, да, из приближенных к справедливейшей? Родовая магия у тебя уж очень характерная.
Ристан пожал плечами и в буквальном смысле всучил мне еще один бутерброд, как бы непрозрачно намекая, что иногда лучше есть, чем говорить.
– Я права? – я виртуозно могла делать и одно и другое одновременно.
– Предположим, – уклончиво ответил Ристан, не горя желанием откровенничать, – тебя что-то смущает?
– Немного. – призналась я, сразу решив объяснить, что именно. – Вот, смори, отец у тебя артефактор, так?
Ристан кивнул.
– Мама – маг огня, верно?
– Верно.
– Вот ты мне тогда скажи, в кого ж ты такой темный уродился?!
– Когда-нибудь я познакомлю тебя с дядей, – неожиданно с улыбкой пообещал он, – и ты узнаешь.
Дождаться рассвета в компании темного мне все же не удалось. Часа два я еще крепилась, вспоминала забавные истории из жизни, которых благодаря брату было предостаточно, с переменным успехом пыталась вытянуть из Ристана какую-нибудь страшную тайну, но, под конец, все же уснула.
Просто привалилась к темному, пообещала, что закрою глаза всего лишь на секундочку, и тут же вырубилась, чтобы проснуться от тихого, но настойчивого зова.
– Эрида, ты же так все проспишь, – меня погладили по голове, едва касаясь пальцами волос, заправили за ухо прядь и возмутились шепотом, – рассвет ждать не будет, Эри.
– Мммыгы, – попытка натянуть одеяло повыше и повернуться на другой бок, феерически провалилась.
Вместо одеяла меня заботливо укрывала куртка темного, а роль подушки изображал сам Ристан, на чьей груди я так комфортно прикорнула, очень по хозяйски забросив на него все свои конечности.
– Проснулась наконец-то, – беззлобно проворчал он.
– Ты ужасный человек, – простонала я, скатившись с темного на покрывало, – я хочу спать.
– Вот сейчас ты полюбуешься восходом, я получу свой заслуженный поцелуй, провожу тебя до комнаты, и ты сможешь еще немного поспать.
– А можно без восхода?
– А поцелуй?
– Иди сюда, я просто так тебя поцелую, только дай мне поспать, – спросонья, с закрытыми глазами и вяло работающим мозгом, я просто чувствовала, что готова на все, лишь бы меня оставили в покое.
Ристан, просить себя дважды не заставил. Я не успела еще сообразить, что происходит, как одна наглая, темномагическая махина, налегла сверху и потребовала, почти касаясь моих губ своими:
– Целуй.
И я поцеловала. Быстро, не открывая глаз, ткнулась куда придется и облегченно выдохнула.
Я собой страшно гордилась, и собиралась вернуться ко сну.
Ристан не спешил с меня сползать. Сверху вообще царила очень недружелюбная, какая-то мрачная тишина. Как будто я его только что не поцеловала, а укусила, или даже нос попыталась отгрызть.
– Поцеловала, – на всякий случай сообщила я.
– Ты сейчас не шутишь? – с подозрительной, можно сказать, похоронной серьезностью спросили меня.
Я не шутила и на всякий случай приоткрыла один глаз, чтобы видеть лицо темного, когда до него дойдет, что на большее он может не рассчитывать.
Зрелище было запоминающееся, но не радостное. Поджав губы, он недолго меня разглядывал, а потом выдал:
– Все приходится делать самому.
Я не успела даже пискнуть, как темный решительно, и с полной самоотдачей продемонстрировал свою исключительную самостоятельность.
Сначала казалось, что я задохнусь, потом, что сердце сломает ребра, пробьет грудную клетку и вырвется на свободу, и только спустя некоторое время, когда даже я начала подозревать, что все слегка затянулось, и вообще, мы договаривались об одном поцелуе, до меня дошел один не очень жизнеутверждающий факт: я давно и безнадежно вцепилась в плечи темного и, вроде бы, совершенно не планировала его отпускать. У меня пальцы побелели от напряжения, а у него точно останутся синяки.