Значит, бегу я в толпе, и дабы хоть капельку страх приглушить, ору что есть мочи, машу сапёрной лопаткой, да думаю: «Оружие пока ни к чему, передо мной только спины товарищей, не буду же палить по своим...»
Размышленья мои длились недолго, прервал их начавшийся ад: заунывный свист, пробившись сквозь крики, расцвёл громом разрывов, земля плюнула тьму снежной грязи, народ, словно подкошенный, укладываться стал штабелями. Я впал в полный ступор: с занесённой лопатой, распахнутым ртом, таращась от ужаса - стою меж разрывами не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Верх с низом смешались, в лицо больно бьют комья, залетают в горло, забивают глаза. Внезапно гром миномётов сменил стук пулемётов. Вспышка, череп сдавила нестерпимая боль и, наконец, я упал.
Пришёл в сознание: звуки отсутствуют, картинка размыта, вонь сгоревшего пороха и палёного мяса. Выползаю из воронки, оглядываюсь да замираю: пейзаж стал очень чётким, будто изнутри подсветился, ушедшие к немцам поредевшие взрывы застыли букетами, вязкое время остановилось, замерли в воздухе пули, запах ладана и едва слышная музыка - очень красивая.
С перепаханного снарядами поля, от тел товарищей, разбросанных куклами, в небо устремились сотни сияющих шариков. Повинуясь порыву, я встал в полный рост, потянулся к ближайшему - тепло и спокойствие. Непреодолимая жажда присоединиться к друзьям заполнила сущность...
Спустя десяток секунд тишины старик, тряхнув головой, вернулся к беседе:
- Тогда, в рукопашной, убил я первого фрица - раскроил ему череп лопаткой. Взяли мы ту высотку, народу полегло... очень много. На гимнастёрку - медаль за отвагу, а вот Мишка погиб...
За три долгих года во многих боях поучаствовал, до Кёнигсберга дошёл, там тоже был ад...
Дед печально вздохнул, повисла неловкая пауза и я уточнил:
- Так значит, поэтому тебя зовут Светлячком?
- Что?.. - вынырнул собеседник из дум, - нет, я как сына с семьёй схоронил, так прямо на кладбище, у двоих из пришедших проститься, и заметил в районе груди светлячков - таких как на фронте. С тех пор я их и вижу...
- У меня такой есть?..
- Блёклый, однако, не обольщайся - светлячок в любой момент может стать серым.
- А у того мужика?.. - не удержав любопытство, тыкнул я пальцем.
- Не знаю, только Виталик их видит. Люблю, когда он приходит - детский взгляд от взрослого сильно отличен и поверь - это здорово!
- Днём я душой отдыхаю, играюсь да радуюсь, а каждую ночь война - тысячелетия войн, на сон мало похоже - будто бы явь. Я - то легионер, то сарацин, то белогвардеец, и светлячки - светлячки... - океан светлячков.
Рассказчик задумался, передёрнул плечами, и на выдохе, словно боясь передумать, сказал:
- Война человеку - великое благо... человеку - не зверю!
Я поднял в недоумении брови, старик сконфуженно улыбнулся:
- В мирное время светлячки попадаются редко, средь битв же они в большинстве. Абсолютно неважно на стороне «добра» либо «зла» в момент смерти был воин, я много раз лицезрел, как, получив последний удар, боец из тёмно-серого сгустка превращался в сияющий шарик...
Война людей очищает, причём, очень быстро, даже убийства стирает: «Нет больше той любви, аще кто положит душу свою за други своя...» - процитировав Евангелие, Виталий Викторович подвёл в разговоре черту.
Я тут же вспомнил из Вечной книги другую цитату: «Если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное...»
- Домой! - больничный дворик наполнил густой бас санитара.
Мы поспешили на ужин.
Наутро «Канатчикова дача» жила привычной своей размеренной жизнью, всё как всегда: Лёха хандрил, Толик хохмил, Виталик самозабвенно игрался с тачанкой.
Я, узнав историю, как семнадцатилетний мальчишка, преодолев жуткий страх, с сапёрной лопаткой пойдя на пулемёты отстоял для нас Родину, испытывал глубокое к нему уважение, а наблюдая за тем, каким непосредственным счастьем сияют у деда глаза - искренне за того радовался...
Апрель 2017 года.