***
Утро для Джо начинается с поиска безбожно громко кричащего телефона и туфель. Собственно, туфли ни под, ни рядом с местом ночевки не обнаруживаются. И как назло, мобильный затыкается, когда Джо вскакивает с постели. На одеяле лежит махровый халат, который с легкостью можно выдать за осеннее пальто. По крайней мере, когда она накидывает халат поверх пижамы — Джо не хочет знать, откуда у Генри взялись абсолютно новые женские вещички ее размера — именно так ей и кажется.
Просмотрев список звонков, Джо быстро набирает сообщение Майку с просьбой прикрыть ее до обеда. Ответ приходит мгновенно, словно лучший на свете напарник предвидел подобный вариант развития событий. Хоть Майк и будет потом с неделю ныть о своем героическом поступке, она считает, что сейчас ей лучше побыть с Генри.
То, что Генри Морган — необычный человек, было ясно с самой первой встречи, после которой Джо еще долго убеждала себя, будто желание придушить судмедэксперта, которого закрепили за ее участком, плохая идея. То, что он уникальный — гениальным назвать честнее, но тут уже собственная гордость не позволяет сказать правду, — стало понятно на второй день знакомства и довольно тесного сотрудничества. Но то, что этот чудик совершенно не приспособлен к жизни и абсолютно не умеет готовить, стало для нее настоящим открытием. Ничто так не бодрит с утра, как горящий тостер и витиевато, и что главное — цензурно ругающийся франт в костюме-тройке.
— Если Эйб поправится, — Генри, который заматывает поверженного электрического врага в мокрое полотенце, замирает и обращается в слух. Джо устраивается за столом и мысленно отвешивает себе подзатыльник за неправильный выбор слова. — Даже не если, а когда, Генри, — многозначительно говорит она и приподнимает бровь для большего эффекта, — мы с ним обязательно установим в вашей квартире противопожарную систему, чтобы один умелец не превратил все свои сокровища в угольки.
Генри смотрит на нее, и в его глазах появляются смешливые искорки, обычно служащие предвестником очередного замечательного безумного плана, который они вместе с Лукасом и Майком будут вынуждены воплощать в жизнь.
— Ты поаккуратнее с электроприборами, — Джо наливает апельсиновый сок в высокий стакан, — а то еще убьешься ненароком. По секрету тебе скажу: не очень приятно, когда электрический разряд проходит через тело. Да и зрелище после весьма не эстетично. Такое, на любителя.
— Будто я не знаю, — хмыкает Генри и открывает окно. И она качает головой: как же, как же, мистер всезнайка просто не может этого не знать.
Фен в доме Морганов барахлит, с сожалением отмечает Джо и отжимает воду с волос. А хотя, может, дело и не в фене: вилка вытягивается вместе с розеткой из стены. И у Джо закрадывается подозрение, что ее знакомый нелюбитель прогресса специально саботирует техническое совершенствование их с Эйбом дома.
Ночной звонок от лечащего врача дорогого стоил Джо: Генри засобирался брать штурмом больницу Ленокс-Хилл, только бы повидаться со своим соседом по квартире — она хоть и решила подыгрывать разбушевавшейся фантазии доктора Моргана, но заставить себя называть семидесятилетнего мужчину его сыном так и не смогла. Рациональные доводы, что в четыре утра никто Генри не пустит в палату, плохо действовали, а из-за споров и заверений «двухсоттридцатипятилетнего» упрямца, что утром он будет как огурчик, время сна сократилось еще на сорок пять минут.
За воротник падают и тянутся вдоль позвоночника холодные капли из собранных в пучок волос. Джо борется с зевотой и урчащим желудком — боже упаси, больше при ней Генри в роли кулинара к кухне не подойдет, — и садится за руль.
«Бодрый огурец» в пассажирском кресле, если бы не пристегнулся ремнем безопасности, наверняка уткнулся бы лицом в бардачок. И Джо не отказывает себе в удовольствии менять станции радиоприемника каждый раз, когда замечает, что Генри начинает засыпать.
— Скажи прямо: тебе это нравится, — раздраженно шипит он и потирает сонные глаза.
— Я не понимаю, о чем ты, — добродушно улыбается Джо, щелкает поворотником и игнорирует сигнал от коричневого понтиака с вмятиной на капоте и разбитой левой фарой дальнего света.
— Конечно, — ворчит Генри, переплетает руки в замок и устраивает их на животе. — Инквизиция многое потеряла в твоем лице.
Джо выруливает на парковку рядом с больницей и переводит взгляд на сосредоточенного Генри, который снова выпал из реальности. Грудная клетка Генри едва заметно поднимается и опускается, он вцепляется в регулятор длины ремня безопасности, будто это его персональный спасительный круг. А если бы они приехали сюда ночью, то он так и сидел бы под дверью приемного покоя? Или все-таки как-нибудь добрел бы до палаты Эйба после того, как спер с сестринского поста белый халат?
— Мне пойти с тобой? — спрашивает она, когда неотложка выезжает из-за поворота и включает сигнальные огни. — Генри, хочешь, я пойду с тобой? Ты не будешь один, — Джо касается его запястья и понимает насколько сильно у него, такого собранного и уверенного в себе, дрожат руки.
Генри отрицательно кивает, отстегивает ремень и делает то, что никогда раньше не делал — на мгновение прижимается лбом к ее виску и осторожно касается губами уголка губ Джо. И когда за ним закрывается дверь, она еще долго смотрит вслед фигуре в помятом черном пальто и пытается понять, почему этот недо-поцелуй кажется ей прощанием.
***
Шаг вперед, а вместо ожидаемых стандартных двух назад получается несколько тысяч в неизвестном направлении, фыркает Джо и чешет нос.
Волнистый попугайчик, который минут десять назад выпорхнул из окна третьего этажа дома напротив, прыгает по тоненьким веточкам молодого клена и сбивает лапками гирлянды из дождинок. Мерцающая капля, похожая на светлячка, забилась в место соединения черешков двух зеленых листьев и отливает закатным солнцем.
Светлячок.
Джо шумно выдыхает и тянет на себя ручку входной двери.
— Как здоровье, Эйб? — спрашивает Джо под мелодичный звон колокольчика. Она кивает в ответ приемному сыну Генри и ставит на журнальный столик корзинку из булочной вниз по улице.
— Не дождетесь, — улыбается Абрахам, убирает потрепанную книгу с трудночитаемым названием и тянется к кексам с черникой. Эйб облизывается и смешно шевелит пальцами, словно разминает их перед выбором сдобной жертвы. — Что-то ты зачастила ко мне, голубушка, — он откусывает кусочек, и Джо пытается не смотреть на трость у подлокотника кресла.