н
адпись на водокачке
Наверное, это была любовь. Первая, настоящая, осмысленная. С бессонными ночами и переживаниями. С ревностью и глупыми поступками. С первыми стихами, такими неуклюжими и по-детски наивными. Главное, чтобы была рифма. Ну и побольше пафоса, восхвалений и откровений. Потом пришло понимание, что она безответная. Не хотелось жить. Точнее жить, как раньше. Что-то должно было меняться, радикально измениться. Потом с возрастом пришло понимание, что так бывает у всех, у многих. Период жизни такой, нежный возраст, как назвал его один автор. Однажды много лет спустя, когда заботы и хлопоты затмили всё прошлое, в случайно увиденном фильме, ранее не обращая особого внимания на эту сцену, услышал объяснение. Объяснение, или разъяснение того что с ним происходило тогда в юности. Объяснение это прозвучало из уст одного из героев этого фильма. Этот старшеклассник очень доходчиво и грамотно объяснил это состояние объекту своей безответной любви, однокласснице. Практически цитирую. Человеку всегда необходимо состояние влюбленности. В кого-нибудь. Всегда. Иначе, просто неинтересно жить. Вот она и подвернулась и совершенно не меняет дело, как она к этому относится. Была бы внутри пружина, которая толкает на поступки ради любимой. Вот одним из таких поступков и стала идея увековечить имя своей избранницы. Алекс был не первым и не последним, так делали многие влюбленные до него, будут делать и после него. На самом верху водокачки, к тому времени заброшенной и не ремонтируемой, были несколько окошек в разные стороны, наверное, шесть. Одно из них выходило на улицу Довженко. Там давно уже не было стёкол и рамы, полуразвалившиеся, болтались на ветру. Подобраться, залезь в это окно можно было изнутри. Сначала надо было забраться на водокачку по металлоконструкциям. Далее через люк внутрь башни, потом по приваренным к баку скобам залезть на крышку бака. И уже с этой крышки аккуратно спрыгнуть на подоконник. Была огромная вероятность, прыгнув на подоконник, вылететь в открытое окно по инерции, прямо на асфальт, подходящий вплотную к водокачке. Сейчас, с высоты прожитых лет этот поступок выглядит абсолютным безумством. Спрыгнуть-полдела. Надо как-то вернуться обратно на крышку бака. Между деревянной стеной водокачки и огромным баком для воды было расстоянии примерно в метр чтобы можно было обходить бак по кругу, осматривать и заваривать протечки, по необходимости залезая на лестницу. Она, поломанная и сгнившая, лестница эта валялась частично тут же. Главное-попасть на подоконник и не вылететь в окно. Обратно как-нибудь с помощью товарищей вернусь. Так рассуждал Алекс, принеся банку с краской и кистью на водокачку. Удалось. Он удачно спрыгнул на подоконник, принял банку с кистью у товарищей. Этой кистью он, усевшись на подоконник, стал выводить имя. Начал писать имя любимой той самой, голубой краской, какой была покрашена дача деда. Обратно ему помогли забраться Серёга и Стас. Оттолкнулся от подоконника и подпрыгнул вверх. Руки прочно встали на крышку бака, и товарищи в четыре руки затащили его к себе. Потом он проделывал это неоднократно. Прикола ради. Посидеть на подоконнике, покурить, посмотреть сверху на посёлок. Помахать рукой знакомым. Одна девушка, живущая поблизости и видевшая всё снизу, при встрече высказывала неоднократно своё восхищение его героизмом. Скорее безрассудством. Видимо тогда она пожалела его самолюбие. А что же надпись? А надпись так и осталась. И все гуляющие по посёлку, по улице Довженко, все видели это имя. Некоторые знали, каких трудов и риска стоила эта надпись. Кто-то догадывался, как не просто туда попасть. А после того, как водокачку окончательно замуровали, наглухо заварив нижний люк и начисто срезав горелкой всё лишнее, никто и никогда не смог повторить этот поступок влюбленного юноши. Наверное, многие задрав голову, изумлялись и гадали, что же это за Лена такая, ради которой нужно было так рисковать? А она жила неподалёку и не обращала внимания, видимо привыкла и было это для неё как что-то само собой разумеющееся. Как и стихи в её адрес, как и драка с деревенскими из-за неё же. Всё это в далёком прошлом. И водокачки уже нет. И Лены уже нет с нами. Но есть память. Память о той прекрасной юности, которая никогда не вернется, о людях, которые ушли и уже никогда не вернуться. Память. Какой же это дар Божий, нам, людям. Помнить прошлое, вспоминать самое хорошее что с нами было. А вспоминая-переживать всё вновь и вновь.