Хозяйка, раскосая старуха, долго вглядывалась в моё лицо и глаза, словно читая по буквам, что же привело городского олуха в такую даль:
– Не стой, как истукан, показывай, что у тебя в котомке и в корзине!
Пришлось вывалить свой "гербарий" под ноги отшельнице.
– Ишь, ты! Не дурак! Хорошие травки собрал. Пригодятся мне. А вот эту дрянь зачем набрал? – показала старая на светлые древесные гнилушки.
– Так, ведь хочется и рыбку, и сало закоптить.
– Точно, дурак! Не годятся они для рыбы. Этими гнилушками местные шаманы только мумии из зверушек делают!
– Значит, выучусь и на шамана. В жизни пригодится. А вы зачем в такой глуши живете? Опасно здесь одной! Задерёт медведь ненароком, либо волки загрызут.
– Я костлявая, подавятся!
– А я косточки сахарные люблю глодать.
– Вот, ужо, посажу тебя сейчас на лопату да в печь! Будут тогда тебе, несмышлёнышу, и супчик горяченький и мозговые косточки.
То ли сойки крик противный, то ли скрып дверной по-над полянкой прозвучали. На минуту стихли. Не выдержала старая колдунья, вспомнила юные годы и залилась молодым серебристым звучным смехом:
– Сколько лет я ждала своего принца заморского! Дождалась! А он – рыжий! До самых пяток рыжий! Молодой да сопливый. И волосы по самые плечи! И детки наши будут рыжими да конопатыми! Какой кошмар! И зачем я с правой ноги утром рано встала?
– Ты бы, девица красная, молодца накормила сначала, напоила, а уж потом в ЗАГС тащила!
Не простая старуха оказалась. С изюминкой. Жизнь над ней немало покуражилась, побила, поломала да не сломала. Было, что вспомнить, что рассказать внимательному слушателю.
Три дня провёл я в гостях у бывшей петербургской красавицы. На три романа наслушался историй различных и сказок. Тысячу полезных советов по травам и снадобьям получил. Один совет лесной отшельницы мне особенно пригодился:
– Набери-ка в баклажку водицу из этой бочажины болотной. Нос не вороти и не смотри, что вода чернее ночи. Хорошо заткни пробку. Отдай эту воду в городе толковым учёным. Пусть изучат, как следует. Что-то есть в этой воде такое, что я объяснить не могу. Скажу только, что жизнью обязана ей. Картечью в меня стреляли лихие людишки. Сильно ранили. Думала, что помру. Ходить не могла, только ползала. До чистого ручья далеко, вот и пила из этого вонючего болота. Потихоньку, помаленьку оклемалась. С тех пор и стала народишко лесной лечить. Сам видишь, здесь доктора за сотню вёрст не сыскать. А теперь, иди! И прощай!
Прошли годы. Закружило меня, завертело. Одна работа сменяла другую. Новые города и новые страны. Новые знакомства. Так получилось, что во время очередного полёта на служебном самолёте в салоне оказались всего два пассажира:
– Молодой человек, не желаете партийку в шахматы?
– Товарищ генерал-майор, если выиграю, на гауптвахту не отправите?
Слово за словом. Разговорились. Когда я поведал, что родом из Уссурийского края, мой собеседник забросил шахматы и засыпал вопросами. Его особенно интересовал дикий корень женьшеня. Я рассказал всё, что знал, и вдруг вспомнил про давнишний подарок якутской отшельницы:
– Владимир Александрович, у меня в гаражном подвале уже давно пылится баклажка с болотной водой. Знахарка утверждала, что эта вода спасла ей жизнь, излечила после тяжёлого ранения, просила передать учёным. А я, к своему стыду, запамятовал совсем.
– Это интересно. Пиши свой адрес. Мои люди наведаются к тебе и заберут баклажку. В нашем научном институте есть отдел космической медицины. Там очень хорошее оборудование и дотошные сотрудницы. Кто знает, вдруг знахарка что-то дельное нашла?
Через несколько лет я узнал, что не зря сохранил таёжную воду. Учёные обнаружили в её составе уникальные лечебные компоненты.
Многие заводы и конструкторские бюро довелось посетить за свою жизнь. И всегда улучал минуту-другую, чтобы постоять и полюбоваться работой простых технологов и конструкторов, литейщиков и токарей, слесарей и монтажников, электриков и сварщиков, операторов и лаборанток. Эти "рабочие лошадки" авиационной и космической отраслей своим трудом создавали то, что до них никто и никогда не делал. Меня поражало, с какой высочайшей добросовестностью они относились к своей работе.